— Там у вас открыто, я зашла. Макс, ты не отвечаешь на звонки, не хочешь меня видеть, а вопрос серьезный.
— О господи, — Ржевский стонет.
— Она беременна? — встаю, шарю по тумбочке. — Макс, где у тебя зарядник?
— Так все уже знают? Максим, ты все рассказал? Как ты мог?
— Катя, черт, он мой друг, я поделился своей бедой.
— Бедой? Ребенок для тебя — это беда? Обуза? Как ты можешь такое говорить?
— Дьявол, Катя. Ну что ты от меня хочешь? У тебя муж, ты не думала, что беременна от него, а не от меня?
— От мужа?
Да, ситуация забавная, еле как нахожу шнур, иду на кухню, чтоб не мешать голубкам ворковать, но тут в дверь опять звонят. Вообще, как мы вчера оказались у Ржевского? Ничего не помню.
Жадно пью воду из графина, стук каблуков, снова кто-то входит, не спросив разрешения, женские возгласы.
— Ржевский, ты сука такая паскудная! Тебя ни на день нельзя оставить одного, тянешь к себе в кровать каждую шавку. Как это называется?
Ирина? А вот это еще одна неожиданность.
— Это кто тут шавка? Максим! Кто эта странная женщина? Ты себя в зеркало видела?
— Женщина? Это кто мне такое говорит? Мымра крашеная.
— Так, девочки, успокойтесь.
— Это я сейчас тебя успокою, мало не покажется. Ты кто такая? И какого хрена делаешь утром у моего мужика в спальне?
Ого, Иринка меня удивляет, никогда не слышал от нее таких слов и приказного тона.
— Твоего мужика? Максим постарайся все объяснить.
— Какой он тебе Максим? Я спрашиваю, кто ты такая?
— Я его девушка и я беременна.
— Катя, у тебя есть муж, ты не можешь быть моей девушкой.
— Беременная? Муж? Вот же шлюха какая. У нее муж, а она раздвигает ноги перед чужим мужиком, тебе своего мало?
— Ирочка, она раздвигала до тебя, мы еще не встретились тогда.
Ирочка? А Ржевский на задние лапки-то приседает рядом со своей Ирочкой. Чувствую скоро конец его свободе и разгульной жизни.
— Просто раздвигала? Как ты можешь так говорить? Я думала, у нас чувства!
— Катя, да какие чувства?
Сейчас будут слезы.
Но мне хочется смеяться в голос, словно юмористический радиоспектакль слушаю. Умываюсь прямо на кухне, заправляю кофе машину, достаю холодную минералку из холодильника. В спальне все еще скандал, надо спасать друга и решать свои проблемы.
Иду туда, расстегивая несколько пуговиц рубашки, несу Ржевскому минералки. Мне, конечно, противна сама мысль моих дальнейших действий, но надо отвлечь дамочек.
— Дорогой, я принес тебе водички смочить горлышко.
Три пары глаз смотрят на меня, а я сажусь на кровать рядом с Максом, протягиваю бутылку, приглаживаю его растрепанные волосы. Ржевский в еще большем шоке, чем его девицы.
— Рома? Что происходит? — Ира показывает на нас пальцем.
— Это была страсть.
— Какая страсть? — Ржевский забывает о минералке, смотрит на меня совершенно чумным взглядом.
— Как ты ничего не помнишь? Я сам не ожидал, но так уж вышло.
— Как вышло? — Макс двигается от меня дальше, осматривая на себе одежду и смятые простыни.
— Так бывает, Макс, это просто надо принять.
Самого сейчас разорвет от смеха, голова трещит, во рту погано, это на меня так пагубно влияет жених Орешкиной, хотя мы незнакомы лично.
— Фу, господи, как мерзко, — Катя морщит носик, мнет в руках перчатки. — Ржевский, я думала, ты мужик, ну ладно — бабник, но не это все. А если бы я реально была беременна от тебя? Подумать страшно.
Девушка разворачивается, быстро уходит. Ирка стоит в шоке, Ржевский отодвинулся от меня на метр. Я начинаю смеяться, держась за больную голову.
— Видели бы вы себя, господи, вы идиоты.
— Рома, ты вообще нормальный?
— Конечно, нет с вами, дураками, пообщаешься, таким же станешь. Прикольно вышло, зато никто не беременный, как оказалось.
— Рома, ну ты артист, а я почти поверила. Это шок, натуральный шок. А с тобой, кобель, будет отдельный разговор, и не думай, что я все забуду и проглочу.
— Ирочка, солнышко мое, все ведь хорошо, мы слегка вчера перебрали, я дома и без бабы.
Ушел на кухню, не стал мешать воспитательному моменту, а Ирина оказалась та еще штучка, дерзкая, вон как за яйца взяла закадычного друга. Налил кофе, включил телефон, от Дашки не одного звонка и сообщения.
Смотрю в окно, думаю. Тут просто так брать штурмом крепость нельзя, надо иначе вызволят свою принцессу. Папашка может не только палки в колеса вставлять, но вообще закатать в асфальт.
Но и у него тоже есть слабость. Люба. Ах, Люба, Любонька. На часах девять утра, надеюсь, она уже проснулась. В списке принятых номеров нахожу ее.
— Привет.
— Роман? Не ожидала.
— Ты одна?
— А ты хорошо подумал и принял правильное решение?
— Ты права, ты чертовски права, Люба, дурак был, такой дурак, думал, забуду, а вот ты появилась — и накрыло заново. Все никак не мог простить тебе отца, но жить прошлым, это последнее дело. Надо увидеться.
— Хорошо. Я скину адрес.
Отключаюсь не простившись, допиваю кофе, в спальне подозрительно тихо. Может, переубивали там уже друг друга? Но вот смех, протяжный вздох, все ясно, надо уходить. Обуваюсь, накинув пальто, прикрываю дверь, на улице хорошо, морозный воздух отрезвляет. Прикуриваю. Точно брошу, как верну Орешкину, точнее, Дымову.
Кто бы мог подумать, что я влюблюсь в дочку миллионера? Лучше бы она была обычной девчонкой, но так уж вышло, что необычная. С этим придется смириться, она же не думает, что я просто так ее отпущу и сдамся. Конечно, нет.
«Люблю тебя».
Отсылаю всего одно сообщение в два слова. Улыбаюсь, щурясь на яркое солнце, ведь на самом деле люблю как ненормальный.
