тебе не упрямиться. В конце концов, у тебя есть старые родители, о которых некому позаботиться, кроме тебя.
Сазонов замирает, потом снова матерится, но выдыхается очень быстро, выплюнув желчно:
– Хочешь, чтобы я подписал бумаги? Я подпишу их только после того, как поговорю с Варей. Лично!
– Захлопнись, урод. Ты не увидишь её. Ни за что. Только через мой труп.
Сазонов тянет время, сыплет угрозами. Но в итоге понимает, что выхода нет и Вари ему не видать, как собственных ушей без зеркала.
– Думаешь, это конец?!
– Думаю, да.
– Я выпутаюсь из этой ситуации!
– Сомневаюсь. У тебя есть только один выход – подписать все бумаги и довольствоваться той возможностью, что так щедро подарила тебе Варя – возможностью на жизнь.
– В стенах этой больницы?!
– Да.
Психлечебница для богатеньких. Откровенно говоря, здесь не так много пациентов, которым нужна психологическая помощь, это лишь ширма. Гораздо больше неугодных жён и мужей, престарелых родителей, ненужных родственников, от которых необходимо избавиться, но не хочется брать грех на душу.
В итоге Сазонов согласился.
Но перед этим Вадим основательно испытал моё терпение на прочность ещё несколько раз, пытаясь вывести из себя.
Ничего не вышло.
Его слова и угрозы – лишь пустышки.
Вадим Сазонов много умничал, но не понял одного: окружая себя близкими людьми, даже подчинёнными, нужно всегда оставаться человеком, а он вёл себя, как высокомерный кретин.
К тем, кто был ниже его по статусу, относился со снобизмом и откровенным пренебрежением, многих держал в кулаке страхом, угрозами. По нему никто не будет скорбеть и скучать, кроме родителей.
Сазонов подписал все необходимые бумаги.
Последний росчерк даётся ему с большим трудом. Он больше часа сидит над подписанием бумаг о разводе с Варей.
Приходится поторопить его.
Но он всё равно по миллиметру движет ручкой по бумаге. Ещё немного, и я точно взорвусь, придушу гада голыми руками!
Однако через миг он откладывает ручку в сторону.
– Забирай, – говорит пустым голосом. – И отцепи меня от кровати!
– Не так быстро. Не раньше, чем я всё проверю, получу сына, а Варя – то, что ей причитается. Не раньше, чем будет полностью закрыта подставная фирма на имя Вари. Словом, тебе придётся здесь быть прикованным какое-то время. Потом тебе позволят передвигаться по территории больницы, а будешь паинькой – даже выпустят погулять в сад. Но территорию больницы ты не покинешь.
Сазонов пожирает взглядом бумаги на развод, которые я складываю в папку. Потом поднимает на меня взгляд – опустошённый, выпотрошенный. Словно я отнял у него действительно важное, смысл его жизни…
Больше ничего не говорит. Я одержал верх и вернул себе семью, а он оказался за бортом.
Уже стоя у двери, слышу последнюю фразу Сазонова:
– Ты ошибаешься.
Замираю, напрягшись.
Больше всего не люблю такие моменты – острые шпильки, брошенные в спину.
– В чём же я ошибаюсь?
– В мотивации Вари. В причинах, по которым она просила оставить меня в живых. Дело не в сердечной доброте. Просто у Вари рука не поднимется убить отца её ребёнка, – гнусно хихикает Вадим.
Какой ребёнок?
Нет никакого ребёнка.
Он блефует. Не хочу дарить ему ни секунды триумфа! Молчу.
Обернувшись, вижу, как Сазонов буквально захлёбывается смехом.
Наверное, он просто умом тронулся!
* * *
– Даже не верится, что мы уже сегодня заберём Ваню, – шепчет Варя.
После того, как я побывал в больнице у Сазонова, потребовалось утрясти ещё несколько нюансов. Они заняли еще два дня и только теперь настал миг, когда мы едем за Ваней.
Вдвоём с Варей.
Позади еще две машины охраны. Хочется обезопасить жену и сына всеми возможными методами.
– Заберём. Обязательно заберём.
Переплетаю пальцы с пальцами Вари и целую.
– Честно говоря, боюсь, что это может оказаться лишь сном. Вдруг проснусь и…
– Ты не спишь, Феечка. Пора бы и нам взять своё от жизни. Верно?
– Да, верно. Просто паранойя меня ещё не скоро отпустит. Мне всюду чудится Вадим, его влияние, слова… – Варя встряхивает головой, прогоняя наваждение, и поправляет красивую причёску на тёмно-русых волосах. – Я думала, что он не сдастся так просто и помучает нас отказами.
– Не выйдет! Я вернул Сазонову его же пилюлю, – говорю жёстким тоном. – Распустил слухи, что он кидает партнёров, подкупил его людей, чтобы действительно кинуть на большие бабки одного-двух серьёзных людей. Теперь репутация Вадима испорчена, а несколько особо требовательных кредиторов ищут его всюду. У него один выход – остаться там, где он сейчас.
Варя задумчиво кивает, а я не могу понять, что же её так сильно терзает? Какие мысли бродят в голове, кроме беспокойства за Ваню? Кажется, есть что-то ещё, но Феечка не спешит открыться. Возможно, это лишь остаточная тревога, и зря накручиваю себя?
Очень хочется в это верить.
* * *
До посещения закрытого интерната для богатеньких деток я и не подозревал, что существуют подобные заведения. Они выходили за пределы моей картины мира. Однако теперь мы стоим в холле и ждём, когда воспитатель приведёт нам Ваню.
Здесь обстановка, как в роскошном отеле – мраморные полы, большие хрустальные люстры, свисающие с потолка, куча охраны с потрескивающими рациями. Даже контрольно-пропускной пункт оформлен по первому слову безопасности.
Работники учреждения вежливы и вышколены. Управляющая заверила Варю, что Ваня ни в чём не нуждался, был обеспечен всем необходимым и напоследок выразила сожаление, что супруг Вари находится в больнице и не смог приехать сам.
– Бывший супруг, – отрезает Варя. – Мне неприятна эта тема, я хочу как можно скорее забрать отсюда своего сына.
– Может быть, вы к нам ещё вернётесь, – улыбается заведующая.
У меня внутри всё переворачивается от этих слов. Варя тоже выглядит потрясённой до глубины души.
– Я отойду позвонить и поинтересуюсь, насколько успешно проходят сборы Вани, – извиняется заведующая.
– Мне
