перестань, – морщится Илья. – Он в состоянии и «скорую», и врача, и межгалактический консилиум созвать. С его-то возможностями. И помощь ему если бы и нужна была, попросил бы. Папка очень собранный и рациональный тип. При любых ситуациях голову не теряет.
– Что-то я бы так не сказала, – засомневалась я.
– Варь, поехали домой. Он нас за дверь выставил, а ты переживаешь, не случилось ли что.
– Вот именно поэтому. Он постоянно всех в дом заманивал. Привечал. А тут как-то странно. Он даже не удивился, что мы вместе.
Я вижу, как смущается Илья.
– Ну, в общем, он как бы в курсе.
Я впадаю в коллапс.
– Ты что, ему о каждом своём шаге рассказываешь? – голос у меня слабый какой-то. И я не пойму, что чувствую.
– Нет, конечно. Но я сказал ему, что никому тебя не отдам.
– Так и сказал? – кошусь на Драконова. Он что-то чересчур серьёзный.
– Да. Так и сказал. Он тебя на Серёженьке хотел женить, великий фантазёр.
– А ты, значит, защитил мою свободу. Вы вообще подумали об идиотизме всей ситуации в целом? Что за махровое средневековье? Хотел женить. Да кто б ещё согласился-то?
Илья разводит руками.
– Ну, знаешь, железные аргументы. Ты там его с детства знаешь. Влюблена была.
– Была – хорошее и правильное слово.
– Варь, – примирительно мурлычет этот огромный котяра, – ну их всех. Папку, Сержа. Не хочу о них говорить. И ссориться – тем более. Едем домой. А они тут сами во всём разберутся. Взрослые уже.
Я колеблюсь, но соглашаюсь. Поздно уже. День насыщенный. Но он не заканчивается. Первое, что бросается в глаза, когда мы возвращаемся, – злосчастный календарь с оранжевыми цифрами. И по задумчиво-сосредоточенному взгляду Ильи я понимаю: история не забыта, не вычеркнута. И кое-кто жаждет узнать, что это за календарь, и почему я каждый день нашей совместной жизни обвожу ярким маркером.
Глава 45
Илья
– Может, ты всё же поделишься тайной оранжевых цифр? – спрашиваю, потому что чувствую: не спроста вылез этот злосчастный календарь. И прям волосы у меня дыбом встают, как у матёрого волка, потому что Варежка темнит и не хочет со мной разговаривать на эту тему.
– Веду счёт со дня зачатия нашего сына! – бабахает Варька отчаянно и пугается сама того, что брякнула. А ещё она смотрит на меня во все глаза. Думает, я начну отползать в сторону выхода? Да щаз-з-з. Разогнался.
– Может, всё же девочка? – интересуюсь деловито и сверлю взглядом оранжевые овалы. – И цвет очень даже подходит. Как раз нужный оттенок. Креативный. У Ники агентство похожее. «Розовый дракон» называется. В девичестве – слон.
Варя, не выдержав, издаёт смешок.
– Да кто получится, Илюш. Пусть и девочка.
– Но на самом деле, ты врёшь. Это знаешь на что больше похоже?
– И на что же? – бормочет она, пялясь на календарь. Будь её воля – испепелила бы, я уверен.
– Обычно так вычёркивают дни до какого-то важного события. Ждут не дождутся. До отпуска, например. Только крестами перечёркивают. День прожит – и забыт. А впереди ещё немного – и отдых. А тут овальчики. Как бы наоборот. Сейчас ты считаешь счастливые дни. А что потом? На потом ты не надеешься, что ли?
По тому, как она замирает, я понимаю, что попал в точку.
– Я настолько кажусь тебе ненадёжным, Варь? – сам не знаю, откуда в голосе берётся горечь. – Ты всё думаешь, гормончики у меня переиграют, я похоть собью и побегу дальше искать новые приключения?
О чём-то подобном она и думала. По лицу вижу. Варя даже не возражает. Стоит лишь, голову опустив. Ещё бы палас ногой поковыряла – и полный атас.
– Я не хочу быть секс-машиной, Варь. И тренажёром – тоже. С тобой не хочу, понимаешь? Может, я не смог всё сделать, как надо. Не получилось у меня объяснить так, чтобы ты поняла: я хочу быть с тобой не чёртовыми оранжевыми овалами на время. Я мечтаю быть с тобой навсегда. Я люблю тебя, Варь. Вот, может, там, в «Парусах», и влюбился. Сразу. Это смешно, да? Бабник Илья Драконов влюбился. Впервые, наверное. Потому что у меня ни с кем и никогда не было вот так. Ни в любви никому не признавался, ни замуж не предлагал. Но, наверное, я заслужил недоверие. И кажусь всем эдаким раздолбаем, который не знает, что такое ответственность.
– Илюш…
Она поднимает глаза и стремительно сокращает расстояние между нами. Я пячусь. Вытягиваю вперёд руки. Страшусь её прикосновения, потому что знаю: коснусь – не смогу остановиться. Но Варьке всё равно – ныряет под мои руки и прижимается ко мне. А я вдруг понимаю: я всё смогу. И удержаться – тоже. Чтобы доказать ей – горы переверну.
– Ты для меня – всё, понимаешь? – прижимаю её к груди. – Ни о чём не прошу. Просто дай мне шанс. Быть рядом. Заботиться о тебе. Любить. Делать какие-то нужные мелочи. Сидеть с тобой на кухне и разговаривать. Ездить к бабасе и Ваньку воспитывать. Молчать рядом – тоже хочу. Я знаю: это непросто – поверить. У каждого из нас свои разочарования в жизни, но хочешь верь, хочешь не верь – ты моя. Я в этом уверен. Я готов жить с тобой и без секса. Только чтобы ты поняла, что я не лгу.
– Драконов, помолчи уже, а? – наконец-то оживает моя Варежка. – Ну, что ты несёшь?
– Не веришь? Я выдержу, правда, – и в этот самый ответственный момент я вдруг понимаю, что кое-кто со мной не согласен: упорно поднимает голову, нагло оттопыривая штаны. Хрен тебе, я смогу!
– Зато я не выдержу. У меня, можно сказать, только жизнь нормальная началась. Полная всяких безумств. Я вообще сейчас добрая и счастливая, ты не заметил? Зато заметили все. Нинка, кстати, в гости приглашала. Хочет тебя с Помпоном познакомить. Говорит, ты благотворно на меня влияешь.
– Правда, что ли? – кошусь недоверчиво. Я ещё не забыл Сеню, которого втюхивала чрезвычайно активная Варькина подружка.
– Клянусь! –
