сопротивляется, а наоборот, подначивает соперницу:
– Ну давай-давай! Врежь мне! – хохочет она, ловя Асины ладони. – Ведь не такая уж ты и слабачка, правда? Когда надо, зубами выгрызешь свое!
Одно неловкое движение – и рука Романовой, соскользнув, приземляется прямо на лицо Стеллы, в кровь разбивая ей губы. Я знаю, что это, скорее, случайность, чем намеренный удар, но все же невинной Ася больше не кажется. Совсем.
– Как вы меня задолбали! – рычу я, стаскивая домовенка с Кац. – Еще одна такая выходка – и зачинщица будет плавать в озере! Я не шучу!
Оказавшись в паре метров от Стеллы, Ася роняет голову в ладони и принимается реветь. Громко и навзрыд. Со всхлипами, стонами и жалобно дергающимися плечами.
Кац хоть и не плачет, но тоже выглядит опустошенной. Она смотрит в небо и задумчиво водит языком по губам, слизывая кровь. Ее измазанное грязью, но от этого не менее красивое лицо абсолютно ничего не выражает. Ни боли, ни обиды, ни сожаления. Ни-че-го. Такое ощущение, что у Стеллы нет сил на эмоции, что она, как выкрученная до предела тряпка, больше ни капли выжать из себя не может.
Я стою на месте в полнейшем раздрае и никак не могу решить, кого податься утешать в первую очередь. С одной стороны, трагедия Аси более очевидна. Она плачет так горько, что у меня у самого в глазах щипать начинает. Но с другой – чутье подсказывает, что Стелле сейчас ничуть не легче. Просто она не привыкла открыто демонстрировать свою слабость.
Приняв сидячее положение, Кац испускает тяжелый вздох и медленно поднимается на ноги. Отряхнув одежду, она выпрямляет спину и слегка шатающей походкой направляется вверх, в сторону насыпи. На меня она не оглядывается, но я и без того знаю, что нужен ей. Прямо уровне энергетических волн ощущаю. А она, само собой, нужна мне. Как воздух, вода и солнце вместе взятые.
Поэтому я бросаю полный сочувствия взгляд на рыдающую Аську и… Стиснув зубы, устремляюсь вслед за Стеллой.
Не потому, что я такой черствый и горюющая подруга не вызывает во мне жалости, нет… Просто поступить по-другому я никак не могу.
Глава 50
Глеб
– Зайдешь? – спрашиваю у Стеллы, когда мы останавливаемся у моего подъезда, и тут же добавляю. – Мамка на работе, если что. Не волнуйся.
– Зайду, – соглашается она, шагая под козырек.
Со шмоток у меня, конечно, уже не капает, но переодеться в сухое все равно стоит. Холодная сырая ткань противно липнет к телу, вызывая массу неприятных ощущений, – от банальных колючих мурашек до стучащих друг об друга зубов.
Приложив ключ-таблетку к домофону, распахиваю дверь и пропускаю Стеллу вперед. На четвертый этаж мы поднимаемся пешком и почти без разговоров. После случившегося на озере трудно вести непринужденные беседы на отвлеченные темы. Нам обоим ясно, что сложившаяся ситуация требует прояснения. Причем немедленного.
– Заходи, располагайся, – оказавшись в квартире, клацаю по выключателю. – Кухня направо, ванна с туалетом вот тут, – указываю на соседнюю дверь. – Сейчас переоденусь и приду. Я мигом.
Залетаю в свою комнату и торопливо принимаюсь стягивать с себя мокрую одежду. Мысль о том, что прямо сейчас на моей кухне сидит Стелла, та самая девчонка, о который я грезил несколько месяцев, невыносимо будоражит. Я вроде не из стеснительных, но все равно жутко нервничаю. Как мне себя вести? Можно ли продолжить начатые у фонтана поцелуи или пока повременить с этим? Предложить чаю или сразу перейти к обсуждению произошедшего?
Черт… Мы ведь с ней впервые один на один в закрытом пространстве, вот я и психую. Думаю слишком много, анализирую. Надо бы взять себя в руки и расслабиться. А то как красна девица на первом свидании, ей-богу!
Соберись, Глебас! Мужик ты или не мужик, в конце концов? Стелла – просто девчонка! Да, красивая. Да, темпераментная. Но все же просто девчонка!
Облачаюсь в футболку и спортивные штаны и, решив действовать по ситуации, устремляюсь на кухню.
– Есть хочешь? – интересуюсь я, распахивая холодильник.
– Нет, – Стелла мотает головой. – А кофе есть?
– Только растворимый.
– Пойдет.
Выглядит она по-прежнему измученно. Под ее по обыкновению ясными глазами пролегли мрачные тени, а разбитые губы неестественно распухли. Стелла кажется вымотавшейся и уставшей, и, судя по желанию выпить кофе, ее внутреннее состояние соответствует внешнему виду.
Ставлю на плиту чайник и, привалившись спиной к столешнице гарнитура, устремляю внимательный взгляд на свою гостью:
– Как ты, дерзкая?
На самом деле, тут и без слов понятно, что не очень, но вопрос о самочувствии – скорее, просто повод завязать разговор по существу.
– Да так, – Стелла пожимает плечами и слабо улыбается. – Паршиво, если честно.
– Неудивительно, – хмыкаю.
– Тебе, наверное, интересно, чего мы с Романовой не поделили? – огорошивает прямым в лоб. – Ну, кроме тебя, естественно.
Последнее замечание нежным перышком проходится по моей мужской самооценке, но я стараюсь не заострять на этом внимание. Ибо сейчас есть темы поважнее того, что мне, простому и, прямо скажем, не самому смазливому пацану, каким-то чудесным образом удалось стать объектом симпатии сразу двух девчонок.
– Раньше я думал, ты травишь Аську от скуки. Ну типа потому, что она вся такая чуднáя, не от мира сего, – отзываюсь я. – А теперь мне кажется, что причина в другом.
– Ты прав, мои мотивы куда более прозаичны, – Стелла невесело усмехается. – Банальная месть.
– Месть? – переспрашиваю я, хотя, признаться честно, уже и сам об этом догадывался. – Но за что Аське можно мстить? Она же добрая. И мухи не обидит…
– Ошибочно принимать трусость и бесхарактерность за доброту, Глеб, – многозначительно выдает она. – Если человек не делает тебе зла, это еще не значит, что он добр.
Свист вскипевшего чайника вынуждает меня отвлечься на приготовление кофе, а затем я вновь обращаюсь к задумчиво притихшей Стелле:
– Хватит говорить загадками. Объясни толком, что у вас там стряслось.
Ставлю перед ней дымящуюся чашку и сажусь напротив.
– В детстве мы с Романовой были подругами, – девушка обвивает обожженными пальцами основание стакана и тяжело вздыхает. – Не то чтобы прям лучшими, но довольно близкими. Помнится, в начальных классах она всегда была на отшибе, ни с кем не общалась… Ну я ее и пожалела. Втянула в коллектив, так сказать. А потом как-то сама незаметно с ней сошлась.
Слышать такие откровения странно и дико. То, что скромница Романова и оторва Кац раньше дружили, воспринимается как нечто на грани фантастики. Я понимаю, что Стелла говорит правду, но верится в ее слова все равно с трудом.
– Ты, наверное, удивишься, но мы неплохо ладили. Ася замкнутая,
