свою жену такой счастливой и сам был счастлив от этого, но на краю сознания навязчиво билась мысль, что это может оказаться затишьем перед бурей.
* * *
В один воскресный день, Матвей вышел из душа и направившись в гостиную, увидел, что Яра странно застыла посреди комнаты. Сердце на миг остановилось от страха.
– Рыжая, что с тобой?
Она вздрогнула и обернулась, а потом указала пальцем на телевизор.
– Влад умер.
Он перевел взгляд на экран, только обратив внимание на голос диктора, сообщающий, что Влад Смольников скончался по пути в больницу после автомобильной аварии. В голове было пусто, так как осознать эту новость удалось далеко не сразу. Он посмотрел на молчаливо стоящую Яру и, подойдя, усадил ее на диван.
– Не понимаю, я ведь ненавидела его, – прошептала она, утирая слезы со щек.
– Это лишь говорит о том, что ты хороший человек.
Как ни странно, но ему тоже было немного жаль. Такое случается, когда умирает тот, кого ты знал лично, да еще и в молодом возрасте. Влад немало делов натворил за последние месяцы, настроил против себя многих людей, и практически все из них желали ему смерти, но кто мог подумать, что это и впрямь случится?
Матвей обнимал свою скорбящую жену, пока она не успокоилась, хотя, к счастью, Яра не стала плакать, просто сидела с отстраненным и задумчивым взглядом, а потом накормил ее обедом и уложил спать на послеобеденный сон. Вечером Яра вела себя как обычно, а на следующий день и думать забыла о Владе, так как врач сообщил новость, которую они ждали и боялись никогда не получить – у Яры началась ремиссия. Жизнь налаживалась и теперь, Матвей мог, наконец, спокойно выдохнуть. С его рыжей все будет хорошо.
Яра была права, у них действительно родился мальчик. Маленький, пухленький человечек со светлой кожей и светлыми волосами. Матвей утверждал, что он рыжий, но это было совершенно не так. Богдан, как и она, был клубничным блондином. И что бы не говорил ее упрямый муж, ни в ее волосах, ни в волосах Богдана не было ни единой рыжей пряди.
– Ты можешь отрицать сколько угодно, но мы-то знаем, кто прав, правда, рыженький? – издевался Матвей, качая малыша на руках.
Яра готова была зарычать от досады.
– Никаких кличек Матвей, – строго велела она. – Не смей называть его рыженьким! Он не рыжий.
Конечно же, муж ее не послушался, и кличка прилепилась к бедному малышу в мгновение ока. Ее отец называл Богдана рыженьким. Михалыч, который, с появлением ребенка, начал частенько захаживать в гости, называл его рыженьким. Вся ее родня, хотя те и были редкими гостями, начали называть его рыженьким.
– Его же так до школы теперь звать будут! – сокрушалась Яра, на что Матвей только ухмылялся, невыносимый человек.
– Успокойся, рыжая, ты слишком зациклилась.
– Не называй меня так! – вспылила она.
– Ну, если родишь на замену еще одну рыженькую, твоя кличка перейдет к ней, – как ни в чем не бывало, заметил он.
И ей хотелось бы сказать, что он не дождется, но чем взрослее становился ее маленький мальчик, тем больше она сама задумывалась о других детях, которые у них еще могут быть. Возможно, это даже будет девочка. Но не рыжая!
Пять лет спустя
В последний раз Яру тошнило, когда она была беременна Богданом. После его рождения, зная, что она совершенно здорова, они с Матвеем прекратили предохраняться, потому что решили воплотить в жизнь свой многодетный план, но видимо, ее организм решил, что одного ребенка с него хватит. За четыре года она так и не забеременела, и теперь, в тридцать семь лет, когда ее начали одолевать приступы тошноты от запаха еды, Яра, приготовив завтрак, с надеждой помчалась в аптеку на первом этаже за тестом на беременность. К ее ужасу, он оказался отрицательным и тогда, ее посетила догадка, обличать которую в слова было очень страшно.
Выкинув тест, она вышла из ванной и направилась в гостиную, где ее четырехлетний малыш раскрашивал раскраску, высунув от усердия язычок и взъерошив волосы таким образом, что они стояли дыбом. Рядом, на подушке, спал Снеж, которого Богдан полностью монополизировал еще с тех пор, когда только научился ползать. Яра замерла на пороге, любясь своим мальчиком.
– Хочешь есть? – спросила она, невольно испугав его.
Богдан вздрогнул и, подняв на нее ярко-голубые глаза, которые унаследовал от Матвея, состроил недовольную гримасу.
– Мааа, не мешай.
– Прости, художник, но завтрак в первую очередь.
Богдан нехотя поднялся и поплелся на кухню, всем своим видом показывая, что его заставляют насильно. Ее мальчик, к счастью, не унаследовал отцовский характер и был таким же спокойным ребенком, как и она в свое время. Немного озорным, правда, но послушным.
Яра усадила его за стол и поставила перед ним тарелку с оладьями.
– Ешь, рыженький, а я пойду, разбужу папу, – сказала она, целуя сына в макушку.
Аппетит, с которым Богдан начал уплетать еду, показал, что голоден он все же был.
Яра, тем временем, прошла в спальню и, взобравшись на кровать, крепко обняла спящего мужа. У Матвея был выходной и она хотела дать ему выспаться, но в данный момент остро нуждалась в том, чтобы ее успокоили.
– Ммм… рыжая, куда ты дела Богдана? – проурчал он, просыпаясь и прижимая ее к себе.
Его руки начали блуждать по ее телу, так что Яра решила сразу перейти к делу.
– Матвей, меня тошнило, – выдала она, предвидя его сексуальное настроение.
Он замер на пару секунд, а потом резко вскинулся, садясь в кровати.
– В каком смысле?
Матвей наблюдал за ее здоровьем лучше нее самой, заставляя проходить обследования вовремя и следя за ее питанием и БАДами, которые они принимали теперь всей семьей. Если она, порой, и забывала, что ее болезнь может вернуться, то Матвей всегда был начеку.
– Я не беременна. Уже проверяла, – мрачно ответила Яра. – Надо позвонить в клинику и договориться о приеме.
Мужчина сразу же потянулся к телефону, лежащему на прикроватной тумбочке, но она его остановила.
– Давай, сначала, немного полежим?
Он не стал больше ничего говорить. Матвей так крепко обнял ее, что перехватило дыхание и затрещали все косточки, но именно в таких объятиях Яра и нуждалась.
– Все будет хорошо.
Эти слова стали их мантрой годы назад, но сейчас, она впервые усомнилась в их правдивости, едва сдерживаясь, чтобы не развалиться на части.
* * *
– Отравление, – не верила своим ушам Яра. – Боже, Матвей, как же стыдно!
Она уткнулась
