происходило наяву. Уж слишком пронзительной была боль.
Ее замешательство Фаниль оценил по-своему.
– Так бамбинку можно поздравить с назначением? – Он оживленно завозился, зачем-то поправляя лацканы и ворот бежевого пиджака. Лукавая улыбка на покрытых блеском губах ознаменовала начало бурной мыслительной деятельности. – Надо обязательно это отпраздновать. Петро, подъем!
– Петро, сидеть! – рыкнула Даня, и фотограф, уже принявшийся с неохотой распутывать свои ноги, изумленно вытаращился на нее и вновь откинулся на спинку кресла.
– Но коктейльчик на брудершафт – это же святое дело, – заканючил Фаниль. Девичий отпор его не остановил, фантазия забурлила с новой силой. – Я знаю отличный клуб. Организую VIP-зону. Так что…
Даня отодвинула Фаниля с дороги, как мешающуюся тумбочку, и целеустремленно зашагала к Шушу. Видимо, у нее было что-то во взгляде, потому что глаза девушки взволнованно округлились, а руки дернулись вперед в неловком жесте защиты. Кусок ткани – широкий полосатый шарф – провис до самого пола.
– На два слова, – процедила сквозь зубы Даня и с усилием отвела взгляд от встревожившейся Шушу. На ту, похоже, злились нечасто. Вот она и растерялась.
Проходя мимо кровати, Даня мельком глянула на Якова. Уж больно тихо тот себя вел. Да и на новость отреагировал спокойно. Не может быть, чтобы его все устраивало.
Яков, прихватив свой мобильный телефон, успел занять прежнее положение у изголовья кровати. И заткнул уши наушниками. Музыку, значит, слушает и типа не у дел. Вот только наушники не были присоединены к разъему на верхушке мобильного телефона. Блестящий штекер, каверзно сдавая хозяина, торчал из складок покрывала под боком мальчишки.
Конспиратор недоделанный.
– А вы надолго? – Фаниль тоже попытался примкнуть к шествию, но был жестоко отвергнут.
– На два слова, – пояснила Шушу, следуя за Даней в прихожую.
– Может, даже на три, – буркнула Даня.
– Лучше на два. – Беспокойство Шушу стало почти осязаемым.
– Оу, сурьезные беседы. Хьюстон, у нас проблемы! – пропел Фаниль, грациозно поворачиваясь к креслу, где исполнительный Петро продолжал следовать команде Дани.
– Меня зовут Петро, – недовольно поправил парень. – А не Хьюстон.
– Это американизированная шутонька, Петро.
– М-м-м… Агась, Штаты – это жир-бока-бургеры и отсутствие промасленных шпрот. Одним словом, не по мне.
Что еще было не по душе Петро, Даня так и не узнала. Она вытянула замешкавшуюся Шушу в коридор и зашагала вперед. Девушка едва поспевала за ней. Они прошли еще немного и остановились около округлого столика у окна, стоящего в окружении плетенных кресел.
– Я без понятия, что здесь происходит, – без всякого вступления начала Даня и повернулась к собеседнице, – но это определенно ошиб…
Щелк.
Неясно было, что случилось раньше: нос Дани уперся в морду панды или щелкнула камера на мобильном.
– Ты неважно выглядишь, милая. – Шушу цокнула языком и прищурила один глаз, внимательно разглядывая фото на телефоне. – Думаю, стоит налегать на цитрусовые.
Поджав губы, Даня подняла руку и надавила указательным пальцем сверху на гаджет, заставляя Шушу опустить его.
– Менеджер. – Она никогда не замечала, что это слово оставляет на языке затхлый привкус. – Шутите? Я и менеджер? Как вообще можно додуматься назначить менеджером для своего племянника совершенно постороннего человека? Глеб что, таким образом пытается отомстить Якову за его стервозность?
– Стерво... нет, что ты. Яков очень милый мальчик.
– Игуана милая. А этот нервные клетки калечит. Фух… – Даня провела рукой по волосам и пошарила руками по бедрам. Карманы-обманки, поэтому даже пачку сигарет некуда было сунуть. – Так с какого перепугу я вдруг стала менеджером? У меня никакого опыта. Менеджер должен продвигать модель и строить ее карьеру. А я абсолютный ноль в этом!
– Глеб Валентинович говорил, что ты работала в рекламном бизнесе.
– Сфера создания рекламы, да. Я вкратце написала об этом вашему гендиректору в сообщении, потому что он попросил меня рассказать о своей предыдущей работе. Пару раз я координировала проекты с подачи начальства и входила в проектные группы в качестве наблюдателя.
– Вот видишь. Считай, ты создавала рекламу для продвижения вещей и услуг. – Шушу взмахнула руками, будто вычерчивая какую-то схему прямо в воздухе. – А здесь ты продвигаешь и рекламируешь человека, который, в свою очередь, будет продвигать и рекламировать вещи и услуги. Великолепно, правда?
«Да черта с два!»
– Зачем втискивать в проект меня? Человека, от которого совершенно не будет пользы?
Горячность Дани смутила Шушу. Она застенчиво прижала к себе пандоподобный телефон.
– Милая, этот вопрос не зависит от меня. Все решил Глеб Валентинович. Ах да, он еще просил передать тебе, что отказы не принимаются. И если ты вдруг не захочешь подписывать договор, напомнить тебе, что справка уже направлена в опеку.
– Это шантаж. – Даня подавила в себе острое желание лягнуть ближайшее кресло.
– Шантаж?! – Шушу не на шутку перепугалась. – Шантаж – это преступление. А мы не преступники! – гордо закончила она.
«Спокойно, Шацкая. Вернее, тьфу, паникуй, женщина».
– А Яков? – Даня схватилась за последнюю соломинку. – Быть не может, что он согласился на этот фарс! С учетом того, как его перекосило сегодня утром от одной мысли о перспективе работы со мной, мальчишка должен был хотя бы поистерить.
– А он уже успокоился. – Шушу беспечно дернула плечами, отправляя панду-телефон в полет. Благо, что тот был на цепочке. – Точнее, Яков уже успел поистерить вдоволь. И сейчас у него отходняк.
– Неужели.
– Он фару разбил. – Шушу подняла ногу и, качаясь, вытянула ее вперед и резко назад, при этом чуть не навернувшись на пол. – У него очень сильные ноги. Он вообще тренированный малыш. – Вот это было сказано с искренней нежностью. – Пнул так, что та вдребезги. Владиславу пришлось уехать менять. Нельзя же по городу с разбитой фарой рассекать.
«Вот упыреныш».
– Теперь ясно, почему Левину на свой «БМВ» пришлось пересесть. – Отказ от личного водителя с транспортом, оказывается, имел и другую подоплеку.
‒ И теперь он, получается, успокоился?
‒ Думаю, смирился.
‒ Что-то я как-то не уверена, что качество, именуемое «смирение», его конек. ‒ Даня пошоркала себя ладонями по плечам, ей вдруг стало холодно.
‒ Да-а-а… ‒ Шушу подняла руки и постучала пальцами друг о друга. ‒ Малыш так-то у нас весьма своенравный. Но лапушка.
‒ Этот ваш лапушка сейчас просто изображает смирение.
