у нас жила, как мы с ней чпокнулись в пьяном угаре, и заканчивая сегодняшним звездецом.
— Вот такая хрень, — развожу руками, — Меня с той ночи бомбит, не могу адекватно думать. Пазл не складывается.
— Знаешь в чем твоя ошибка? — Стеф задумчиво смотрит на тлеющий красный огонек.
В чем моя ошибка?
Мне не до экзаменов на профпригодность, но сейчас я рад вопросам, потому что они заставляют меня собраться с мыслями, а не барахтаться в эмоциях.
Видя, что я туплю, Стеф задает еще один вопрос:
— Что бы ты сказал кому-то из своих клиентов, попади он в такую ситуацию?
Устало сжимаю пальцами переносицу:
— Я должен был сдать кровь на анализ после той ночи.
— В точку, — стряхивает пепел, — а ты повелся на заплаканные наивные глазки.
— Будь это кто-то другой…Но это Зоя, в ней Мила души не чает, они как сестры, подружки, не разлей вода всегда были. И она девчонка еще совсем…
Стеф выразительно вскидывает брови, и я чувствую себя еще большим идиотом, чем прежде.
— Думаешь, опоила?
— А давно ли ты стал калдырить так, что жену узнать не в состоянии? — он вытягивает телефон из заднего кармана брюк, — дайка адресок этой волшебной племянницы, а заодно ФИО, чтобы больничку пробить.
Меня потряхивает, когда сообщаю информацию. У Стефа чутье волчье, если решил помочь, значит что-то есть.
Прихожу в себя на полу. Сижу, привалившись спиной к одной стене, взглядом упираюсь в противоположную. Сердце еле бьется.
Взгляд на часы — прошло всего полчаса с того момента, как Вадим увез Зайку, а кажется, будто я уже десяток лет прожила и безнадежно состарилась.
Больно. Но это еще цветочки. Основная боль спряталась за апатией, которая меня накрыла после таблеток. Когда их действие пройдет, меня вывернет наизнанку, переломает все кости, не оставив ни одной целой.
Я не хочу в этот момент быть одна, поэтому звоню Алисе.
Она отвечает не сразу, а когда раздается ее голос, на заднем плане играет плавная музыка.
— Привет, — улыбаюсь деревянными губами, — чем занимаешься?
— На тренировке. Решила постичь таинство йоги. Запуталась в морской узел и теперь думаю, как распутываться обратно. А у тебя что? Звучишь грустно.
— А мне Вадим изменил.
Вслух эти слова звучат отвратительно. Она мертвыми кирпичами падают на пол, добивая остатки моей выдержки.
Он предал меня. Они предали меня! Те, кому я беззаветно верила. Те, кого я любила больше, чем саму себя.
— Это такая шутка? — в голосе Алисы неприкрытое замешательство, — или…
— Или, — сиплю. Не справляясь с голосом.
— Так…так! — у нее что-то падает, — завари свой самый вкусный чай.
— Я не хочу чаю. Я ничего не хочу, — закрыв глаза ударяюсь затылком по стене. Потом еще раз, — ничего.
— Заваривай, — командует подруга, — я сейчас приеду.
— Хорошо.
Только благодаря тому, что у меня есть задание, я поднимаюсь с пола. Придерживаюсь за стену, потому что мотает как пьяную. Каждый вдох — раскаленным железом по легким, и зубы стучат так громко, что слышно на весь дом.
Предатели! Ненавижу.
Перед глазами зареванное Зайкино лицо сменяется ошарашенной, откровенно испуганной физиономией Вадима. Что? Не ждал заец, что так быстро со своей зайчихой допрыгается?
Боже, как же противно! До тошноты!
Меня действительно тошнит, и я бегу в туалет, чтобы склониться над унитазом. Меня полощет так сильно, как еще ни разу не полоскало за все время беременного токсикоза. И с каждым спазмом кажется, что вот-вот и душа вывалится наружу.
Чай я все-таки завариваю. Ставлю на стол чайник и красивые чашки. Те, самые которые всегда достаю, чтобы порадовать гостей. Зайке, помнится, они очень нравились.
Стоит только об этом вспомнить, как чашки отправляются в мусорное ведро. Мне хочется выбросить все, к чему она прикасалась своими погаными лапами. А еще лучше сжечь, чтобы кроме пепла ничего не осталось.
И наверное, я бы так и сделала. Если бы не появление Алисы. Она настойчиво терзает звонок, и я бегу открывать, потому что от звона начинает раскалываться голова.
Я уже жалею, что позвала ее. Мне хочется вопить и крушить все на своем пути, но с ней этого не получится. Хочу отправить подругу восвояси, но стоит только увидеть ее на пороге, как внутри что-то ломается, и вместо того чтобы прогнать бросаюсь к ней на шею.
— Тише, Мил, тише, — приговаривает она, гладя по спине, — тише.
Я не могу тише. Я пытаюсь что-то сказать, но не получается. Слезы душат, полностью забирая кислород, и я просто рыдаю, уткнувшись в надежное Алискино плечо.
Она ни о чем не спрашивает, только качает, как маленького ребенка и ласково приговаривает какую-то ерунду. Постепенно успокаивает меня, уговаривает, заставляет присоединиться к ее дыханию, и дышит вместе со мной, то тех пор пока я не перестаю всхлипывать и надрывно икать.
— Вот так, Мил, — сжимает мою ледяную ладонь, — а теперь пойдем попьем чаю. Я принесла твои любимые конфеты.
Она вытаскивает из своей сумки шуршащий пакет и тянет меня на кухню. Я не сопротивляюсь. У меня нет сил, поэтому Алиса усаживает меня за стол, и сама делает все остальное.
— Пей, — подвигает ко мне кружку, над которой дымиться пар.
— Я не хочу.
— Пей, тебе надо.
Я пью. Как робот. Не чувствуя ни вкуса, ни жара, но острые тиски, сдавливающие сердце, постепенно ослабевают. Все как в тумане. Но говорить уже могу:
— Прости, что так на тебя набросилась.
— Ерунда, Милаш, — она не задает вопросов, не мучает меня, просто сидит рядом и терпеливо ждет, когда я сама созрею.
Это происходит нескоро. Я успеваю выпить весь чай до дна, и Алиса наливает мне еще раз, подсовывая конфету.
Я действительно их люблю. Но не сегодня. Сегодня мне все кажется отвратительным. Никакие конфеты не исправят того, что произошло.
В какой-то момент прорывает плотину, и я горько роняю:
— Мне Вадим изменил.
— Не буду спрашивать, уверена ли ты в этом…
— С Зайкой.
***
После этой фразы Алиса давится и бежит к раковине. Я наблюдаю за тем, как она пытается прокашляться, как умывается, стирая слезы, и поворачивается ко мне с такими огромными глазами, что кажется, будто на лице ничего кроме них и не осталось.
— С Зоей?
— Да. В то время, как я была в Питере на мастер-классе, они здесь развлекались. На нашей постели!
Алиса медленно моргает и спрашивает совсем не то, что я ожидала услышать.
— Ты же говорила, что она уезжает? Уже давным-давно должна была уехать!
Я действительно не рассказывала ей о том,
