нарастает. Доходит до критической отметки. Достигает своего апогея.
«Вот она, смерть, которую я звала?», успеваю подумать.
Веки смыкаются. Наконец-то я умру. Я так об этом мечтала. Я так этого хотела. Больше не будет дней без Никиты. Я рада. Спасибо им, что убили меня.
Прежде, чем сознание окончательно отключается, успеваю почувствовать, как низ живота простреливает новым болевым спазмом. И ощущение — как будто из меня жизнь выходит.
Глава 44. Пепел и руины
Лиля
Я медленно разлепляю веки и не понимаю, где нахожусь. В глаза бьет яркий свет от лампы в потолке. Морщусь. В голове тут же отдаёт резкой болью. И внизу живота больно. И в спине. И при каждом вдохе.
Издаю мычащий нечленораздельный звук. Ощущаю суету рядом. Снова пытаюсь открыть глаза. Девушка в белом халате и медицинской маске нажимает кнопки на каком-то пищащем аппарате возле меня.
— Я сейчас позову врача, — обращается ко мне.
— Больно, — хриплю.
— Я добавлю обезболивающего.
Проводит какие-то манипуляции с капельницей, и через несколько секунд по позвоночнику струится холод.
— Где я? Что произошло?
— Ты в реанимации. Врач все тебе расскажет.
Девушка в белом халате отходит к другой койке. Я снова закрываю глаза, пытаясь вспомнить, что произошло. Сквозь головную боль в сознание врываются отрывки произошедшего.
Расставание с Никитой.
Затворничество в своей комнате.
Побег из дома от родителей и друзей.
Трое незнакомцев.
В горле ком образовывается. Я все помню. Все, что со мной сделали эти изверги. Помню их удары по голове и телу. Помню багряную кровь на белом снегу. Помню болевой спазм, которым прострелило низ живота перед тем, как я провалилась во тьму.
— Привет, — раздается над ухом мужской голос. — Пришла в себя?
Открываю глаза. Рядом со мной садится молодой мужчина в белом халате.
— Я врач-реаниматолог Константин Сергеевич. Как ты себя чувствуешь?
— Все болит, — хриплю.
Кивает.
— Какое-то время ещё будет все болеть. Если боль будет усиливаться, зови медсестру.
— Что со мной?
Врач вздыхает.
— Все сложно, но главное, что ты жива, и твоё состояние стабилизировано. Угрозы твоей жизни нет. У тебя сотрясение мозга, многочисленные переломы, и тебе сделали операцию по гинекологии. Когда тебе станет лучше, мы переведём тебя из реанимации в отделение. Только пока не можем решить, в какое именно: травматологию, неврологию или гинекологию. Ну, мы с коллегами посоветуемся.
Вникнуть в монолог врача удаётся с трудом. Он говорит слишком много и слишком быстро. Но я хорошо уловила слово «операция».
— А что за операцию мне сделали?
— У тебя произошёл выкидыш и разрыв правого яичника. Левый яичник тоже сильно пострадал, но его спасти удалось. Более подробно тебе расскажет врач-гинеколог, я позову его.
Я не понимаю, что врач мечет в виду под словом «выкидыш». Таращусь на него.
— Выкидыш? Какой выкидыш?
— Ты же была беременна.
Меня током прошибает.
— Что?
— Ты не знала? — удивляется врач.
Несколько секунд в голове нет ни одной мысли. Чистый белый лист. Только чувствую, как немеет горло и не получается издать ни звука. Глаза снова режет, но уже не от яркого света, а от слез.
Я была беременна? Я носила под сердцем ребенка? Нашего с Никитой ребенка?
Внутренности холодеют, когда осознаю, что внутри меня жила маленькая жизнь. Боже мой, у меня мог быть малыш от самого любимого мужчины в мире. Я же так мечтала, что однажды у нас с Никитой будет семья и дети. И пускай он меня бросил, уехал, но у меня могла остаться маленькая частичка него.
Если бы его одержимый фан-клуб не сотворил со мной это.
Слезы струятся по лицу, всхлипываю. Врач теряется, конфузится.
— Ну ладно, гинеколог придёт, расскажет подробнее. Если что-то будет нужно, зови медсестру. Мы в ближайшее время определимся, в какое отделение тебя переводить.
Вот теперь я по-настоящему убита. Все, что было до нынешнего момента, не имеет значения. Я потеряла ребёнка. Нашего с Никитой ребенка. Единственное, что могло бы связать меня с любимым на всю жизнь. А теперь у меня ничего не осталось. Теперь я действительно одна у края пропасти.
Физическая боль, которую испытываю, ничто по сравнению с тем, что творится у меня в душе. Она истерзана, она кровоточит и умирает. Вместо души у меня в груди выжженное поле. Все сгорело. Один лишь пепел остался. Руины и пепел.
Почему я не умерла вместе с моим малышом? Как же я теперь буду жить? Без Никиты и без нашего ребёнка. Больше нет смысла. Я сломана. Дважды сломана.
Приходит гинеколог. Тоже молодой мужчина. Смотрю на него сквозь пелену перед глазами.
— Как самочувствие?
Что за идиотский вопрос? По мне не видно, как мое самочувствие? Молчу. Не дождавшись ответа, продолжает деловым тоном:
— Ситуация такая. Из-за многочисленных травм органов малого таза вы потеряли ребенка, а также произошло внутреннее кровотечение, разрыв правого яичника и почти разрыв левого яичника. Хирургу все-таки удалось спасти левый яичник, но его репродуктивная функция близка к нулю.
— Что это значит? — хриплю севшим от слез голосом.
— К сожалению, нет шансов, что вы снова сможете забеременеть. Левый яичник очень сильно пострадал. Ну а правый яичник пришлось совсем удалить.
На меня только что легла ещё одна бетонная плита. Она раздавила меня окончательно. Каждый раз, когда я думаю, что хуже уже быть не может, становится ещё хуже.
— Понятно.
Гинеколог уходит, после него появляется невролог. После невролога травматолог. У меня перелом трех рёбер, вывих ноги и отморожены пальцы рук и ног. Врачи реально не могут договориться между собой, в какое отделение переводить меня из реанимации. Гинекологи, неврологи и травматологи футболят меня между собой. Никто не хочет брать такого тяжёлого пациента. В итоге через три дня решают перевести меня в гинекологию, поскольку была операция.
Меня помещают
