— Ты заткнул их одним только словом. Все, что тебе нужно было сделать, это бросить на них свой фирменный взгляд, и все кончилось, не выйдя из-под контроля, — пробормотала она.
— И?
— Это было нереально сексуально. — Она прикусила губу, сдерживая улыбку, и я не мог не улыбнуться в ответ.
Ее глаза слегка расширились, а затем она внезапно выпалила:
— Ты нравишься Келли, Уокер.
Я это знал и относился к ней также.
— Меня бы не было здесь с вами, если бы я собирался слинять, — пообещал я. — Я бы не стал так играть с тобой или Келли.
Она кивнула и взяла меня за руку.
— Сегодня утром она спросила меня: мой ли ты парень.
Мое горло слегка сжалось, а голос охрип.
— И что ты ответила?
Слоан улыбнулась.
— Что ты мой парень. Но на самом деле ты мой мужчина. — Она игриво подтолкнула меня. — Ты слишком суровый и сексуальный, чтобы быть моим парнем.
Я издал небольшой смешок.
— Думаю, ты имеешь в виду, что я слишком старый.
Она приблизилась ко мне теснее.
— Сколько тебе лет?
— Тридцать восемь.
— И ты, правда, считаешь себя слишком старым для меня?
— Да. — Я погладил ее по щеке. — Но я эгоистичный ублюдок, так что это меня не остановит.
— Хорошо, — прошептала она в ответ.
Появление Келли прервало напряженный разговор между мной и ее мамой. Мы вышли из закусочной в морозный день первого декабря, Келли шла между нами. Она взяла маму за руку, а затем осторожно потянулась к моей руке.
При ее легком колебании и напоминании о том, что она в жизни не испытывала настоящей отцовской привязанности, я проигнорировал не утихающий, как бы я ни старался, страх и взял ее крошечную ладошку.
Милая улыбка Келли прорезала этот страх, притупляя его, пока, в конце концов, его не поглотила уверенность. Кроме вида ее счастливого личика от того, что она шла рука об руку со своей мамой и мной, ничего больше не имело значения. Никто не знал, что принесет будущее. Но в настоящий момент я мог бы дать это Келли.
Я мог бы дать это им обеим.
Потому что я тоже этого хотел.
Страшно признаться, но это была правда.
Келли, замкнутый ребенок с незнакомыми людьми, без умолку болтала, пока мы шли по Принсес-стрит. Меня это радовало. Радовало видеть, что инцидент с отцом, произошедший несколько недель назад, не слишком сильно ее травмировал. Слава богу за детскую стойкость.
— Ох! — Испуганный вздох заставил меня перевести взгляд с Келли на женщину, с которой мы едва не столкнулись.
Я в шоке остановился. Мои щеки покрылись мурашками, и я смутно осознавал, что прохожие натыкаются на нас и раздраженно бормочут, вынужденные нас обходить.
Пальчики Келли сжали мою руку, но я не мог оторвать взгляда от знакомого, но все же изменившегося, лица пожилой женщины.
Мамины голубые глаза, того же оттенка, что и мои, были широко распахнуты. Ее губы приоткрылись, но затем снова сомкнулись.
Ее взгляд метнулся к Келли, потом к Слоан и вернулся ко мне.
Когда она ничего не сказала, я резко кивнул ей и повел Келли и Слоан в обход нее.
Я чувствовал вопросительный взгляд Слоан, но смотрел прямо перед собой и не оглядывался.
Я никогда не оглядывался.
Позволял себе оглянуться только раз в год, и это время выпадало не на эту неделю.
— Кто это был? — наконец, набралась смелости спросить Слоан через десять минут, когда Келли отвлеклась на детскую бижутерию в маленьком бутике на мощеной улочке Роуз-стрит.
— Никто, — отрезал я.
Если мой тон звучал недостаточно предупредительно, я бросил на нее холодный взгляд и присоединился к Келли.
— Выбери что-нибудь, — предложил я, заметив ее интерес к витрине с браслетами.
Глаза Келли расширились.
— Тебе не обязательно.
— Выбирай, — настаивал я.
Ее радость по поводу браслета немного отвлекла меня от моей мамы, которую я не видел двадцать лет. Когда я вернулся к Слоан, чтобы обменяться с ней веселыми взглядами, обнаружил, что она, прикусив губу, задумчиво смотрит на витрины.
Меня охватило беспокойство, и когда она, наконец, посмотрела на меня, то по ее непривычно бесстрастному выражению лица я не мог понять, что происходит.
Затем она вздохнула и с улыбкой, не коснувшейся ее глаз, покачала головой.
— Ты ее балуешь.
Я пожал плечами, пытаясь избавиться от беспокойства.
— Ее нужно баловать.
Слоан кивнула и махнула Келли, чтобы та вышла из магазина.
— Пора возвращаться.
Нам нужно было успеть на поезд до Инвернесса, а оттуда ехать в Арднох. Однако напряжение, возникшее между нами, мне не понравилось. Я не хотел иметь с этим дело вдобавок к воспоминанию об ошеломленном лице моей матери на Принсес-стрит.
На платформе вокзала, в ожидании прибытия поезда, я встал позади Слоан и провел рукой по ее бедру так, чтобы Келли не увидела. И поцеловал ее в висок.
Когда Слоан прижалась ко мне и погладила мою руку, я с облегчением глубоко вздохнул.
ГЛАВА 33
В спортивный зал нас допустили только при условии, что мы будем соблюдать тишину. Уокер, Риган, Тейн и я заняли несколько мест на трибунах огромного помещения, где вскоре должна была состояться первая аттестация Келли и Льюиса по тхэквондо.
Уокер мудро посоветовал нам занять места в первых рядах, потому что наших детей оценивали первыми, и после этого мы собирались уходить. За все время занятий Келли мне не удалось посетить ни одно. Она показывала мне свои движения дома, но это было не то же самое, и я носила в себе определенную материнскую вину за мое отсутствие в той части ее жизни.
Сейчас были выходные после нашей поездки в Эдинбург с Уокером. Теперь все наши друзья знали, что мы встречаемся. Монро пришла в восторг, Бродану следовало прекратить дразнить Уокера, иначе он рисковал лишиться глаза, а Риган все утро бросала на меня ликующие взгляды. Женщина была на год старше меня, но по ее поведению, можно было подумать, что ей тринадцать.
Уокер сел слева от меня, Риган — справа, а Тейн — справа от Риган. Она подтолкнула меня коленом, и я встретилась с ее сияющим взглядом. Она поиграла бровями.
Я расхохоталась.
— Может, хватит уже? — шепнула я.
— Ты и Уокер. Я так и знала, — прошептала она в ответ.
— Любой, у кого есть глаза, знал бы это, — пробурчал Уокер слева от меня, осматривая спортсменов.
Тейн подавил смешок, но я не смогла скрыть улыбки в ответ на ухмылку Риган, когда она повернулась лицом к залу.
Что мне нравилось в Уокере, так это то, что он ни от чего не прятался. Несмотря на сопротивление своему влечению ко мне, он его не скрывал. Даже при том, что никогда не стремился к отношениям, он не отрицал того, что хотел быть со мной.
Рассказывал он о себе не часто, но когда я спрашивала, отвечал.
Поэтому меня обеспокоило то, что он не рассказал мне о пожилой женщине, с которой мы столкнулись в Эдинбурге. Избегать правды было не в духе Уокера. А правда заключалась в том, что глаза женщины удивительно походили на ярко-голубые глаза Уокера.
Он не хотел заводить об этом речь, и я старалась не придавать большого значения тому, что он никогда не рассказывал мне о своей семье. О прошлом с ними.
Мое внимание привлекли Келли и Льюис, ступающие на ковер в своих маленьких белых добоках (прим.: добок — костюм для занятий тхэквондо из лёгкого полотна, состоящий из куртки и брюк). Их куртки были стянуты белым поясом, обозначавшим уровень мастерства: десятый гып. Я понятия не имела, что это значит, кроме того, что они новички, но сегодня им устроят смотр, чтобы проверить, смогут ли они перейти на девятый уровень. Если испытание закончится положительно, то им позволят носить белые пояса с желтыми кончиками.
Нервозность всполошила в животе бабочек, и я стиснула руки между коленями при виде моей маленькой девочки, стоящей на ковре в ряду со своими сверстницами. Возле нее стоял Льюис. Внезапно мне пришло в голову, что сейчас придется наблюдать за ее борьбой.
