сердце сжалось.
— Я люблю тебя.
— Я тоже тебя люблю, — сказала она, только вместо того, чтобы смотреть на меня, она сказала это своим пальцам ног.
— Хочешь меня обнять?
Она подошла, ее руки безвольно легли мне на плечи.
Я крепко прижал ее к себе, вдыхая аромат ее арбузного мыла. Другой отец, вероятно, знал бы, что сказать. Как заставить своего ребенка улыбнуться. Как это исправить.
Все, что я мог сделать, это обнять ее.
— Теперь я могу пойти посмотреть телевизор? — спросила она, отстраняясь.
Я вздохнул.
— Конечно.
Она практически выбежала из комнаты.
Я поднял свой бокал, разглядывая перекатывающиеся волны карамельного ликера, затем поднес его к губам, радуясь обжигающему вкусу, когда сделал глоток.
На этот раз обошлось без пыхтения. Я сел на край дивана, все еще слишком расстроенный и напряженный, чтобы расслабиться, и потягивал свой напиток, пока за окнами не стемнело. Затем я проверил свой телефон, когда отнес пустой стакан в раковину.
Восемь тридцать. И ни звука от Сиенны.
Завтра у «Сихокс» домашняя игра. Первая игра регулярного чемпионата. Вероятно, сегодня вечером был сбор средств или мероприятие. Сиенна, вероятно, была на вечеринке, окруженная людьми, которым было на нее наплевать. Между тем, единственный человек, которому было не все равно, смотрел телевизор в своей спальне.
Я подождал еще час, надеясь, что она хотя бы пришлет сообщение. Она этого не сделала.
Единственным спасением было то, что, когда я вошел в комнату Джоуи, она уже спала. Мне не пришлось говорить ей сегодня вечером, что ее мама не позвонила.
Пульт болтался у нее на кончиках пальцев, поэтому я забрал его, выключил телевизор, прежде чем поцеловать ее в лоб и уложить спать. Волна нового гнева захлестнула меня, когда я закрыл ее дверь и протопал по коридору.
Гребаная Сиенна. Гребаный Адриан.
Ни единого шанса, что я засну. Я был слишком зол. Но я все равно прошелся по дому, выключил свет, затем направил свои стопы в спальню, потому что что еще мне оставалось делать?
Поэтому я заставил себя лечь в постель. Ворочаться, пока, наконец, не провалюсь в сон. А утром, надеюсь, мы с Джоуи сможем начать все сначала.
Я как раз собирался закрыть дверь, когда в кармане завибрировал мой телефон.
— Черт возьми, давно пора, — пробормотал я, доставая его и ожидая увидеть имя Сиенны.
Только это было сообщение.
От Милли.
Ты спишь?
Мои шаги замерли, когда я быстро набрал ответ.
Нет.
Могу я войти?
Подождите. Она здесь?
Я развернулся так быстро, что чуть не упал, когда поспешил открыть входную дверь.
Милли была в той же одежде, что и на игре. Темно-синие брюки. Серое поло «Диких котов». Сегодня ее волосы были распущены и завиты шелковистыми волнами.
Снова промелькнул образ Адриана, целующего ее, и мои руки сжались в кулаки.
Она заметила.
— Ты все еще злишься.
— Да, я злюсь.
— Я сказала ему, что все кончено.
Я выгнул бровь. Либо Адриан был слабослышащим, либо ей нужно было поработать над словами.
Она нахмурилась.
— Не то чтобы я просила его целовать меня.
Я наклонился, мои глаза встретились с ее.
— Единственный мужчина, который целует тебя в губы — это я. Ясно?
Милли выглядела так, будто собиралась возразить — очевидно, все собирались спорить со мной сегодня вечером — но потом, должно быть, передумала, потому что просто кивнула.
— Черт. — Я провел рукой по волосам. — Женщина. Что, черт возьми, ты со мной делаешь?
Она повела плечом.
— Я не знаю.
— Это был риторический вопрос.
— Ой. — Она прикусила нижнюю губу, и все, о чем я мог думать, это о том, что последним мужчиной, который целовал ее, был не я.
К черту этого мудака. Я потянулся вперед, схватив ее за хлопковый воротник рубашки, и притянул к себе.
Милли ахнула и пошатнулась, но прежде, чем она потеряла равновесие, я заключил ее в объятия и прижался губами к ее губам.
Я собирался стереть поцелуй Адриана. Я собирался стереть все воспоминания, о тех, кто ее целовал, пока единственным целующим ее мужчиной не останусь только я.
Мой язык скользнул между ее зубами, чтобы попробовать ее сладость. Милли. Моя Милли. И сегодня ночью она будет в моей постели.
Быстрым движением я поднял ее на ноги, отступая назад, пока мы не оказались за дверью. Затем я захлопнул ее ногой, прежде чем развернуть нас, направляясь через темный дом к своей спальне.
Милли оторвала свой рот, ее глаза метались за мое плечо, пока я шел.
— Подожди, — прошептала она. — Что насчет Джоуи?
— Она спит. — Я продолжал идти, крепко держа ее.
О том, что делать с Джоуи я буду беспокоится завтра. Но больше не буду держаться на расстоянии. Больше не буду держаться подальше от Милли. Больше не позволю другому гребаному мужчине целовать ее на моем футбольном стадионе.
Больше нет.
— Поцелуй меня, — приказал я.
Она все еще смотрела мне через плечо.
Поэтому я остановился и подождал.
— Поцелуй меня, Милли.
— Но…
— Не спорь со мной. И даже не думай уходить. Ты останешься здесь на всю ночь.
— Блин. — Она закатила глаза. — Ты злой.
— Другой мужчина поцеловал тебя сегодня. Черт возьми, да, я злой.
Ее взгляд смягчился.
— Мне жаль.
— Тогда поцелуй меня.
— Хорошо, — прошептала она, нежно прижимаясь губами к уголку моего рта.
Это был милый поцелуй.
— Я не хочу милый поцелуй, Миллс. Мы собираемся трахаться. Жестко. После будет мило. Но прямо сейчас? Я. Хочу. Настоящий. Гребаный. Поцелуй.
Это заняло у нее мгновение, затем она прижалась своими губами к моим, ее руки погрузились в мои волосы и сильно дернули за корни.
Мой язык погрузился в ее рот, переплетаясь с ее языком и скользя глубоко. Мой член набух, отчаянно желая погрузиться в ее тело.
Мы добрались до спальни, и я закрыл нас внутри, щелкнув замком. Затем шагнул к кровати, отрывая свой рот от губ Милли, чтобы бросить ее на кровать.
Она отскочила, мгновенно садясь, чтобы снять с себя одежду.
Я завел руку за голову, сдергивая футболку. Следующими были мои шорты и боксеры.
К тому времени, как я разделся, Милли все еще снимала штаны, поэтому я сжал свой член в кулаке и несколько раз погладил его, пока она не осталась обнаженной. Когда она, наконец, подняла глаза, она увидела, что я делаю. Если бы свет был включен, я бы, без сомнения, увидел, как вспыхнули ее щеки.
— Раздвинь, — приказал я, продолжая поглаживать. — Я хочу тебя видеть.
По одной ноге за раз она обнажила свою киску, позволив коленям раздвинуться.
