Я не успел рассказать вам об уроке, которому научился от каждой из вас. Я научился состраданию, уважению, дружбе и любви. Хочу, чтобы вы знали; я надеюсь, вы понимаете это. Я хочу, чтобы вы запомнили меня таким, какой я есть. Хочу, чтобы вы помнили уроки, которым я научил вас. Хочу, чтобы вы знали, что навсегда заняли место в моем сердце.
Теперь пришло время отпустить вас.
Вы навсегда оставили частичку себя в моей душе, мои тринадцать дорогих девочек.
Уильям.»
Я подняла свои глаза и посмотрела на девочек, которые стояли с опущенными головами, некоторые из них плакали.
Он не просто изменил мою жизнь. Он также изменил и их.
Тринадцатая
Неделя первая.
— Нет, пожалуйста, — кричит Джейбелл, принимая вертикальное положение в постели.
Я спрыгиваю с кровати, подхожу к ней и обнимаю. Она бредила на протяжении последних двух ночей, что явно расстраивало ее. Однако, не мне судить; меня это огорчало не меньше. Я медленно вспоминаю свою жизнь после того, как моя сестра умерла и до того, как Уильям нашел меня.
Я была рабыней, не секс-рабыней, но все же рабыней. Работала с утра до ночи на жестокого, беспощадного человека, который наказывал меня намного хуже, чем Уильям когда-либо. Моя боль никогда не прекращалась. Если я была больна - я работала. Если мне было грустно - я работала. Когда была сломлена – все также работала. Мой хозяин был жестоким человеком, и чем больше я вспоминаю о времени с ним, тем больше мое сердце болит за Уильяма.
— Это нормально, — успокаиваю я Джейбелл. — Ты будешь в порядке.
— Я хочу остановить это, — она икает. — Это больно, Эмелин.
— Я знаю, дорогая, — шепчу я. — Я знаю.
Сохранять гармонию в доме вместе было нелегко. Девушки имели дело с глубокой, мучительной болью, которая постоянно жила в их душах. Была и борьба, и моменты мучительного молчания, моменты, наполненные срывами, и периоды слез, которые, казалось, никогда не закончатся. Все мы пытаемся найти наш путь, но, видимо, без Уильяма, это невозможно.
Мы просто пустышки.
***
Тринадцатая
— Не задавай глупых вопросов, Рейгн, — кричит Женевьева, швыряя свою чашку кофе.
— Я задаю глупые вопросы? — орет Рейгн в ответ. — Вы думаете, что владеете этим домом, но вы не знаете наверняка.
— Если тебе не нравится здесь, проваливай. Ты знаешь, что никто не будет удерживать тебя здесь.
— В таком случае, убирайся ты! — кричит Рейгн, разгоняя руками воздух.
— Девочки, — говорю я. — Прекратите, пожалуйста.
— Я не собираюсь выполнять ваши распоряжения, Мисс Ханжа, — рычит на меня Женевьева.
— Господи, — кричу я, пиная стул. — Вы можете просто остановиться? Вы делаете нас всех несчастными.
— Леди, перестаньте, — говорит Джейбелл. — Давайте просто прекратим это. Давайте все сходим в бассейн или выберемся из этого места.
Все девочки затихают, мы поворачиваемся и смотрим на бассейн снаружи.
— Это хорошая идея, — говорю я.
— Я тоже так думаю, — заговорила Элли.
— Мне всё равно, — ворчит Женевьева.
Мы все встаем и спешим в свои комнаты. Переодеваемся и отправляемся к бассейну.
Нам нужен свежий воздух и пространство. Мы так боролись, потому что нас загнали в тупик. Мы не знаем, что делать или куда пойти, и это пугает. Такое чувство, что для нас больше ничего нет в конце туннеля. Мы даже не знаем, хочет ли Уильям, чтобы мы вернулись к нему и хотим ли мы этого сами.
Я хочу вернуться к нему. Всё во мне жаждет быть с ним.
— Девочки.
Мы все нежимся возле бассейна, когда входит офицер Грег. Он навещал нас ежедневно и был достаточно любезен, несмотря на то, что пытался забрать единственную вещь, которую мы любим. Офицер останавливается возле моего шезлонга и смотрит вниз на меня, прежде чем обратить свой взгляд на других девушек.
— Мы должны вам задать ещё некоторые вопросы.
Я вздыхаю. Также поступают и другие девушки.
— Я знаю, вам не нравится это, — говорит он суровым голосом. — Но это протокол.
Он посылает предупреждающий взгляд, прежде чем перетаскивает стул и вытаскивает листок бумаги.
— Мне нужно спросить вас о вашем пребывании в доме.
— Вы же уже спрашивали нас, — говорю я, скрещивая руки.
— Да, но я спрашивал только самые основы. Теперь мне нужно больше.
— Хорошо.
— Во-первых, мне нужно знать, известно ли вам, что случилось с девушкой, которая спрыгнула с крыши?
Мое сердце сжимается, и я подавляю подкатывающую к горлу желчь.
— Она покончила с собой, — вымучиваю из себя.
— Почему? — интересуется он.
— Потому что она была в депрессии, — огрызается Джейбелл. — У неё была тяжелая жизнь до Уильяма. Ей было трудно оправиться.
Он поднимает брови и изучает нас.
— И вы думаете, что вот только это и было? Это произошло не потому, что он что-то сделал?
— Конечно, нет, — говорю я с защищающей интонацией. — Он никогда бы не позволил ей причинить себе боль.
— Хорошо, — произносит он, что-то записывая. — Теперь, после обыска дома, мы видели очень простые вещи в ваших комнатах. Если вы были там добровольно, то почему у вас нет нормальной одежды и других подобных предметов?
Он пытается запутать нас, чтобы заставить признать что-то такое, что бы позволило ему добраться до Уильяма. Ну, я не позволю ему этого. Он понятия не имеет, что представляет собой Уильям, или почему он сделал то, что сделал.
— Нам были нужны только основные вещи. Он заботился о многих из нас, — говорю я.
— И он не дал вам одежду получше?
— Могли бы вы предоставить одежду для такого большого количества девушек?
Он сужает глаза, но принимает решение сменить тему.
— Очень хорошо. Что насчет отметин на ваших руках?
На этот случай у меня ничего нет. Я чувствую, как мое сердце начинает колотиться, в то время как я испытываю затруднения с ответом. Женевьева начинает говорить, тем самым спасая меня, прежде чем я смогла бы все испортить.
— Мы сделали их.
Офицер поворачивается к ней.
— Повторите, пожалуйста?
— Вы слышали меня, — огрызается она. — Мы сделали их. До Уильяма мы были не больше, чем числами. Это стало в некотором роде важным аспектом для нас. Мы решили сделать себе тату, чтобы никогда не забывать о той жизни, которую оставили позади.
Офицер вздыхает и потирает лоб.
— Вы, девочки, не собираетесь дать мне что-нибудь на него?
