— Решили подложить тебя под мажора, чтобы уладить свои финансовые проблемы? Как ты выросла вообще? Почему он не сделал это, когда тебе было лет двенадцать? Повезло. Видимо, не нашлось в тот момент желающих.
Он говорил тогда еще много жестоких неприятных вещей, я слушала и молчала. Он имел право высказаться.
На следующий день он съездил к моему отцу, и они поговорили. Не знаю, о чем, я не спрашивала. Не хотела знать, да и сейчас не хочу.
Секунду назад в глазах сестры тоже плескалась боль. Стоя в красивом платье в кругу друзей, я понимала, что дома у меня по-прежнему все плохо. Они живут под гнетом безысходности.
Боже, лучше бы они не приходили! Лучше бы забыли обо мне навсегда!
Илья прижал меня к себе и повел к выходу.
Хорошо, что я родилась эгоистичной дрянью. Иначе бы мое сердце просто разорвалось от нервного напряжения.
Но, боже, как же я хочу, чтобы Мия с папой справились! Чтобы на мне не лежала ответственность за их беды!
Глава 69
Полина
Мы с Ильей разные. Это не хорошо и не плохо. Это нормально, так и должно быть. Гендерного равенства не существует. И на многие ситуации мы ожидаемо смотрим по-разному. Если я где-то могу промолчать, сбежать, отсидеться — он идет напролом. Особенно в вопросах, которые касаются меня. В них — особенно. Так было и при конфликте со Славиком, и когда на меня напали медведи. Не изменил себе Илья и во время ссоры с моим отцом.
Если меня унизительная просьба папы и сестры выбила из колеи, расстроила, заставила чувствовать вину, Илью она — взбесила. Он не понял Мию и не захотел даже попытаться понять.
— Больше с этими мразями ты не общаешься, — сказал он мне примерно через неделю после нашей свадьбы. «Мразями» он назвал моего отца и сестру. — Не ездишь к ним, не пересекаешься в городе. Увидишь, что идут навстречу, — переходишь на другую сторону улицы. Я теперь твой муж, и ты будешь меня слушаться.
Мои глаза расширились. У Ильи, разумеется, и раньше проскальзывали покровительственные замашки, но чтобы прямым текстом отдавать приказы… такое произошло впервые.
Спустя много месяцев я смогу добавить, что приказ он мне отдал в первый и последний раз в жизни. Больше такого не было, даже если мы ссорились. Илья старше меня, умнее, он был прав. Как жаль, что я не послушалась. Но это случится позже, а пока… Он продолжил:
— Заманили на свою территорию и начали вдвоем продавливать. Суки. Ненавижу. Я никогда этого им не забуду, Поля. Даже не пытайся помирить нас в будущем.
В любой другой ситуации я бы возмутилась. Я его жена, а не солдат на поле боя! Но в тот раз опустила глаза и кивнула. От перспективы лечь в постель с Пашкой, сделать ему минет или что-то подобное — тошнота подкатывала к горлу. Пашка хороший, не страшный, добрый. Он не заслуживает того, чтобы его обманывали. Да и я сама так не могу. Без любви.
Может, дело в возрасте или наивности, которая еще не выветрилась из моей дурной головы, но для меня секс — это проявление любви. Илья по натуре механик, он все воспринимает проще. Я — нет. По крайней мере пока. Я живу инстинктами. Именно инстинкты привели меня к Ветрову, они снова и снова подсказывали бороться за любовь этого мужчины. И они трубили об опасности при одной мысли лечь в кровать с другим. Даже ради большой суммы денег. После такого секса в моей душе разрослась бы кошмарная черная дыра, которую вряд ли можно было бы заткнуть баблом.
— Как скажешь, Илья, — я подчинилась своему мужу. — Все будет, как ты скажешь.
Наверное, мне не стоило рассказывать Илье об идее отца выдать меня за Пашку. Будь я поумнее, я бы сама вычеркнула Барсуковых из жизни. Илья бы поверил, что это из-за нетерпимости отца к нашим отношениям. Тогда бы Илья не рванул к отцу и они бы не поругались. Сильно. Подозреваю, Илья ему высказал все, что думает. И даже угрожал. Для Ветрова желание Барсукова «подложить меня под другого» стало красной тряпкой. Такое он проглотить не смог.
Чуть позже, когда я буду анализировать случившееся, я найду тысячу возможностей избежать того, что произошло. Но, наверное, иначе просто не могло быть. Я из очень сложной семьи. С неприятным прошлым, постыдным настоящим и неизвестным будущем.
Илья же — обычный классный парень. Его отец — офицер, который получил серьезную травму, после чего был вынужден оставить службу и вернуться в Россию. Работать кем придется, чтобы прокормить семью. Он и таксовал, и ремонты делал. Брался за любой приработок, время было тяжелое. Илья плохо адаптировался в родной стране, ему нужно было получать образование. Подрастала Даша.
Я ворвалась в их жизнь по собственному желанию. Потому что так захотела. Потому что они были мне необходимы. И Ветровы просто не смогли противиться. Мне только исполнилось восемнадцать, я не думала о будущем. Меня вело сердце. Я хотела, чтобы Илья во что бы то ни стало лишил меня невинности. Я хотела, чтобы он полюбил меня. Благодаря ему я изменилась, узнала себя с другой стороны, поняла, что способна на большее, чем прожигать жизнь в компании синтетических кроликов.
Я не учла одного. Прошлое не собиралось так просто отпускать меня. И мое счастье семья восприняла как личное предательство. Танец на костях.
— Быстро ты приспособилась к новой жизни, — сказала Мия однажды. Мы иногда созванивались, по большей части из-за Нины.
Да уж, приспособилась. Приспособься и ты! Спустя три месяца учебы в колледже Илья через знакомых устроил меня в роддом санитаркой оперблока. Я думаю, он надеялся, что, познакомившись поближе с операционной, я одумаюсь и выберу более спокойное направление. Я же восприняла эту работу как очередной вызов.
Я вкалывала в роддоме, прилежно училась, зубрила анатомию. Дружила с Верой, которая, как и я, пришла в медицину по любви и вопреки всему. Рвалась к цели. Мы с ней буквально болели хирургией, использовали любую возможность пробраться в оперблок и хоть краешком глаза понаблюдать, как там все происходит.
Тем временем осень подошла к концу, и у травматологов начался зимний сезон. Илья с привычным рвением погрузился в работу.
В первых числах января ему исполнилось тридцать, а через пару месяцев, уже весной, его повысили. За два года, что я знаю этого потрясающего мужчину, он сильно изменился и внешне, и внутренне. Если поначалу он чувствовал себя не слишком уверенно — потерял много времени после ординатуры, работая на краю света, а потом долго отходил от войны, — сейчас же он набрался опыта и поставил себе крайне амбициозные цели.
К нему поменялось отношение руководства. Он перестал быть новеньким и начал наконец-то вести сложные операции. У него получалось все, за что бы он ни брался! У меня дух захватывало, когда он рассказывал, что его бригада творила на плановых операциях. Очень скоро в военном госпитале ему стало тесно, и мы начали задумываться о переезде. Это пока секрет, но ему пообещали рекомендацию и хорошее место в Питере.
Внешне он тоже поменялся. Стал крупнее, сильнее и серьезнее. Если бы я увидела его таким, я бы никогда не решилась предложить этому взрослому огромному дядьке стать моим первым. Испугалась бы!
Единственное, что оставалось неизменным, — это наши отношения. Он любил меня очень сильно. Пылко, искренне, по-настоящему. Нуждался в моей ласке, нежности, в моем теле. Во мне всей. Каким-то образом глупая мажорка коснулась его сердца. И без меня он не видел своего будущего.
Я тоже повзрослела. Боже, моя первая смена в качестве санитарки оперблока началась с тяжелейших родов! Отслойка, кровь, экстренное кесарево! Меня колотило потом два часа, несмотря на то, что и мать, и младенец остались живы и здоровы.
Илья сказал, что никогда бы не пошел в роддом. Роды это не его, он не понимает, как можно управлять этим процессом. И я с ним согласилась. Но, так как мои смены очень удачно совпадали с дежурствами мужа, я решила не увольняться. Да и платили хорошо.
