Вздохнув, дотянулась до своей пульсирующей, пылающей щеки и внимательно посмотрела на неё.
Вот дерьмо. Всё пошло не так, как должно было.
— Что за фигня? — пропыхтела я.
Выглядя сожалеющей, Линг тяжело вздохнула и извинилась.
— Слушай, мне жаль. Давай ещё раз.
Она снова протягивает руку, и я долго колеблюсь, прежде чем убираю руку с щеки и кладу ладонь в ее руку, на этот раз медленней.
Похоже, годы моего непосредственного общения с ужасными людьми не помогли мне лучше разбираться в них, потому что как только мои пальцы коснулись её, она отпрянула, лицо исказилось от ярости, и она так сильно ударила меня по той же щеке, что я вскрикнула и рухнула на землю.
Для маленькой женщины, у неё адский удар.
Её каблуки тихо цокнули, когда она подошла ко мне. Моё лицо пылало, и я ничего не могла поделать, кроме как смотреть на женщину в красном, пока она говорила:
— Просто напоминаю, что мы не подружки. Ты совсем не похожа на нас. Мы никогда не будем друзьями. У меня только один друг, — её глаза резко вспыхнули, — и если ты заберешь его у меня, в том, что произойдёт в результате этого, будет твоя вина. Не моя.
Звук её каблуков эхом разнёсся по холлу, когда она оставила меня в темноте на холодном полу.
Ничего не шло так, как я хотела.
Я хотела завопить. Хотела орать и топать ногами из-за всей этой несправедливости.
Вместо этого поднялась и прошептала в ночь:
— Сумасшедшая сука.
О, да.
У нее определённо гены психопатки.
Время на электронном будильнике показывало 23:45, и как бы я ни старалась, мне всё равно не удавалось поддаться сну, которого так жаждала.
После стычки с Линг, я понимаю, что, вероятно, не стоит просить у нее одежду для сна. Быстро раздеваюсь, кинув одежду Линг в кучу в углу гардеробной, и ищу что-нибудь из одежды. Сегодня прохладно, поэтому решаю выбрать мягкий, тёплый свитер, который Юлий носил накануне.
Накинув его на голову, просовываю руки в рукава и затем крепко обнимаю себя, опустив подбородок и зарывшись носом в ткань, вдыхая настолько глубоко, насколько позволяют мои лёгкие. Он всё ещё пахнет им, запах его одеколона еле заметен, но он, безусловно, есть. Такое чувство, будто я в коконе, плотно закутанная в нём, и в безопасности.
Это ничто по сравнению с Юлием, но всё же чувствуется прекрасно, даже на мгновение.
Как только кладу голову на подушку, я поворачиваюсь на его сторону и хмурюсь.
Этот дом кажется уютным, только когда в нём находится Юлий. Я скучаю по нему и его могущественному, но спокойному присутствию.
Мне не нужно много времени, чтобы понять, что уснуть без Юлия рядом со мной не вариант, поэтому босиком вылезаю из постели и иду на кухню за стаканом тёплого молока.
Надеюсь, что в кладовке есть мёд. Если нет, мне придётся добавить его в список покупок.
Мои ноги начинают слабеть, и на этой мысли я спотыкаюсь.
Мы с Юлием ещё не обсудили, к чему всё идёт, чёрт возьми, а я составляю списки?
Трясу головой от моей наивности. Даже я считаю это жалким.
Я нахожу небольшую кастрюлю, когда открываю кухонные шкафы, наливаю в неё молоко и включаю плиту. Когда открываю кладовку в поисках мёда, ничего не нахожу, но решаю использовать вместо него немного кленового сиропа, вливая его в нагретое молоко. Теперь, когда от моего ночного напитка идёт пар, я выключаю плиту, наливаю немного в кружку и сажусь на стул около барной стойки, обнимая её и грея пальцы.
Делаю первый глоток и закрываю глаза в сдержанном восторге.
Он почти идеален, это и так высокая оценка, несмотря на то, что ингредиенты для напитка неправильны. Исходя из того, как проходит мое существование сейчас, я думаю, что всё, что близко к совершенству, можно считать безупречным. В конце концов, кто я такая, чтобы судить об идеале, когда сама так далека от него?
Погруженная в свои мысли, я вздрагиваю, когда слышу, как открывается входная дверь, моё сердце замирает, а потом пускается в пляс.
Юлий дома.
Я ставлю кружку на стойку, соскальзываю со стула, стараясь не обращать внимания на дискомфорт в моей пятке, и жду. Твёрдые шаги по коридору всё ближе и ближе, пока его высокая, тёмная фигура не появляется у входа в кухню.
— Ана? — говорит он сипло. — Что ты делаешь?
Мои ноги двигаются сами по себе, и я не могу ни о чём думать, кроме того чтобы быть рядом с ним. Я не останавливаюсь, пока не дохожу до него, и не собиралась врезаться в него с такой силой, но, когда это происходит, я обнимаю его за талию, и он ворчит, удивляясь моей внезапной силе.
Юлий настолько выше меня, что, когда я прижимаюсь к нему щекой, она оказывается чуть выше его подтянутого живота. Закрываю глаза от ощущения заботы, которую он мне даёт, обнимая одной рукой за плечи, а другой за затылок, крепко прижимая к себе.
Это объятье кричит «Ты в безопасности» и клянётся «Никто больше не тронет тебя».
— Я не могла уснуть, — говорю я неубедительно. Через короткое мгновение повторяю:
— Я не могу заснуть. — Но прикусываю язык, когда моё сердце подсказывает мне добавить «без тебя».
Высокий, сильный Юлий. Прекрасный Юлий с шоколадным цветом кожи, с холодными голубыми глазами и тёплыми, манящими губами, держит меня в своих объятиях в полной тишине, нежно покачивая из стороны в сторону, утешая меня, давая мне одним простым жестом больше, чем кто-либо когда-либо предлагал мне раньше. И с каждой следующей минутой в руках этого мужчины я теряю себя, падая всё глубже и глубже в страсть и похоть с этим невозмутимым, отстранённым человеком, который так сильно заботится, но отказывается показать это миру, только тем, кого он считает достойным.
И забота, которую он мне даёт, заставляет чувствовать себя значимой в этом мире, где меня учили мириться с тем, что есть.
Как стать достойным человеком, если вы всегда были никем?
Всё, что у меня было в жизни — это моя красота, и она принесла мне только страдание и боль. Я бы отдала всё в жизни, чтобы быть на равных со всеми, независимо от того, какими методами этого добьюсь. Я не боюсь тяжело работать или замарать руки, чтобы получить то, чего хочу.
Я хочу быть достойной Юлия, и пока он будет со мной, я буду работать над тем, чтобы стать его идеальным партнёром. Эти отношения не будут односторонними. Я отдам ему столько, сколько же получу от него. Клянусь.
Юлий отстраняется, кладёт руки мне на плечи и смотрит на меня сверху вниз, его глаза изучают моё лицо.
— Послушай, я…
Именно тогда я слышу чьи-то шаги позади него. Мои плечи сразу же напрягаются. Я не знала, что у нас есть слушатели.
— Мне жаль. Я не знала, что у тебя компания.
В замешательстве опустив подбородок, пытаюсь вырваться из хватки его рук, Юлий отпускает меня, но, когда я поднимаю взгляд на него, выражение его лица говорит мне, что он делает это без особого желания.
— Я оставлю вас.
Но когда поворачиваюсь, чтобы уйти, я замечаю человека, стоящего в дверном проёме, чьё лицо освещает лунный свет. И я остаюсь.
Замираю от шока, бесстыдно смотря на мужчину с открытым ртом. Тяжело сглатываю и шепчу:
— Синьор Фалько?
Пожилой мужчина приветливо улыбается, морщинки на лице делают его ещё более очаровательным.
— Алехандра, — мягко и ласково произносит он. — Это плохой город для такого красивого личика.
Шок начинает отступать, и на его месте возникает радость, бурлящая во мне. У меня вырвался испуганный смех. Он протягивает руки, и я с широко раскрытыми глазами и трепетом подхожу к нему, кладу свои ладони в его, переводя взгляд то на его руки, то на его лицо и бормочу в изумлении:
— Это вы.
— Нет никого другого, похожего на меня, — подтрунивает он.
Я перевожу взгляд с синьора Фалько на Юлия и спрашиваю:
— Но как? — Вот дерьмо. Я в замешательстве. — Я не понимаю.
Юлий хмуро смотрит на другого мужчину.
— Ты не говорил, что знаешь её.
Синьор Фалько бросает на него взгляд.
— Ты задавал неправильные вопросы.
