Затем он поворачивается ко мне и вздыхает.
— Моя дорогая, тебе удалось вляпаться в дерьмо, не так ли?
От этого грубого заявления я отрываю от него руки и быстро отхожу назад, моя рука тянется вверх, чтобы прикрыть горло. Моё сердце начинает биться быстрее, и я внезапно задыхаюсь. Несмотря на то, как сильно вздыхаю, этого недостаточно.
— О боже, — хрипло шепчу я.
Мой голос срывается, когда я произношу:
— Что вы, должно быть, думаете обо мне…
Я пытаюсь отойти подальше, как внезапно за моей спиной появляется стена, крепко удерживающая меня за плечи. Затем его губы касаются моего уха, и он бормочет:
— Дыши. Просто дыши, детка.
Синьор Фалько стоит прямо передо мной с суровым лицом.
— А теперь послушай меня, юная леди. Я всегда считал тебя доброй, уравновешенной девушкой, которой пришлось смириться со слишком многим в своей юной жизни. Я не думаю плохо о тебе ни сейчас, ни когда-либо до этого. Моя дочь много говорила о тебе на прошлой неделе, без конца защищая тебя, и после того, как я выслушал мою Манду, я должен сказать тебе, Алехандра, я чувствую себя глупо, так как не замечал всего этого раньше.
Выражение его лица становится опустошённым.
— Я знаю. — Он говорит это так, что моё тело охватывает дрожь.
Во рту внезапно пересохло, и я нервно облизываю мои пересохшие губы.
— Ч-что вы знаете?
— Всё это. — Отец моей лучшей подруги, моего врача, моей самой большой поддержки, доктора Манды Росси, выпрямляется. Его лицо становится суровым, но его голос мягок:
— Манда рассказала мне всё.
Он делает паузу, прежде чем повторить со смыслом:
— Всё.
Мы долго не сводим друг с друга глаз, пока я не ощущаю, как Юлий молча сжимает мои плечи.
— Это воссоединение, конечно, волшебно, но мне нужно знать, откуда вы оба знаете друг друга?
Я тяжело сглатываю и пытаюсь сказать:
— Манда… — Но у меня отвисла челюсть, а губы просто не слушаются.
Синьор Фалько поднимает глаза на Юлия и объясняет от моего имени:
— Моя дочь Манда — близкий друг Алехандры. Ещё она её врач.
Юлий кажется ошеломлённым.
— У тебя есть дети. Другие дети.
— Да. — Синьор оборачивается в мрачной тишине. — У меня также есть сын, Джузеппе. Мы зовём его Зеп. Хочешь верь, хочешь нет, но они с Антонио родились с разницей всего в несколько дней.
Что это значит, другие дети? Кто такой Антонио?
Я обретаю дар речи, но спрашиваю тихо:
— Антонио?
Синьор Фалько улыбается мне, берёт меня за руку и ведет к обеденному столу.
— Однажды, очень давно, я был влюблен в двух очень разных женщин из двух разных миров.
Он протягивает мне стул, и я сажусь на него. Он не продолжает, пока не садится сам.
— С одной из этих женщин я был обручён. Её звали Анжела Росси. — Он наклоняет ко мне голову. — Мать Зепа и Манды. Она происходила из хорошей семьи, итальянской семьи, которая знала, как устроен наш мир. Она была красива, но её глаза…. — Он размахивает руками. — Они были жестокими. Злыми и печальными. Большую часть времени, когда мы были вместе, она говорила мне, как сильно меня презирает, и я чувствовал, что никогда не завоюю её любовь. — Он долго и тихо вздыхает.
— Другой женщиной была Лючия Де Мартино, серьёзная официантка в казино, в которое я часто ходил со своими парнями. Она тоже была итальянкой, но в глазах моего отца она была никем. Она постоянно флиртовала, и с ней было так весело находиться рядом, что она смогла заставить меня забыть обо всех обязательствах. Лючия заставила меня желать нормальной жизни. Каждое мгновение, которое я провёл с ней, было наполнено смехом и страстью, мы очень любили друг друга.
Синьор Фалько, кажется, потерян в своих воспоминаниях, когда признаётся:
— Трудно любить женщину, которая не отвечает взаимностью. Анжела была упрямой. Я видел, что она начала что-то чувствовать ко мне, но никогда не позволяла себе в этом признаться. Так что, всякий раз, когда Анжела отвергала меня, я отправлялся на поиски своей Лучии. И вот она, в своей небольшой квартирке без мебели, только с маленькой двуспальной кроватью, заправленной в белоснежные простыни. И она была рада мне в любой час. Она просто хотела быть со мной, даже если это означало прожить половину жизни с мужчиной, которого она любила.
Он смотрит на меня, показывая два пальца.
— Два конца спектра. Одна женщина полностью отдаётся любви. Другая никогда не даёт достаточно. — Он пожимает плечами. — Я был молод и глуп. Мой отец знал о Лучии, — он фыркает. — Чёрт возьми, все знали о Лучии, но я должен был выполнить свой долг. Итак, я женился на Анжеле. Лучия знала, но для неё это не имело значения. Только я был для неё важен.
— Что случилось дальше?
Пожилой мужчина сцепляет пальцы, кладёт руки на стол и смотрит сверху вниз.
— Эта жизнь, наша жизнь не для всех. Чем больше времени я проводил с Лучией, тем больше она видела то, что не давало ей покоя. Она продолжала говорить о том дне, когда мы сбежим и просто будем вместе, подальше от оружия и насилия. Она была наивна, и я оставил её в покое. Так было лучше. Анжела была создана для такой жизни. Каково же было мое удивление, когда Анджела объявила, что мы ждем нашего первенца? — Он хихикает. — Я был потрясён. Это чувство восторга, от того, что я стану отцом, было тем, чего я не ожидал испытать. Поэтому я долго и серьезно раздумывал о своей жизни и решил покончить с Лучией, но когда добрался до неё, она плакала от счастья. — Он разводит руки по сторонам. — Эй, Тони, ты станешь папой. Разве это не грандиозно?
Моё сердце сжалось в тиски.
— Что вы сделали?
Сжав губы в мрачную линию, он бормочет:
— Я обманывал сам себя, когда поверил, что я могу жить с Лучией. Я был рядом с ней до рождения первенца. Мы назвали его Антонио, и это что-то да значило для меня. Право назвать ребенка моим тёзкой должно было достаться моей жене, но Лучия… Я любил её больше, чем было бы благоразумно. Я провёл со своим маленьким мальчиком четыре дня, держа его и пытаясь запомнить, как он чувствовался в моих руках. Затем родился Джузеппе, и его рождение что-то изменило в Анжеле. Каждый раз, когда она наблюдала за тем, как я разговариваю с нашим сыном, обнимая его, она немного смягчалась по отношению ко мне, пока её привязанность не начала расти, и она попросила меня простить её и хранить ей верность.
— Вы бросили Лучию? Вы просто оставили своего сына? — Моё сердце болит за эту женщину.
Его глаза засияли, он заявил:
— Она была моей женой. Моим долгом было хранить верность. Кроме того, один из моих сыновей носил моё имя. Ему пришлось бы исполнить свой долг перед нашей семьёй. Мой другой сын не был удостоен этой чести. Без моей репутации за спиной он бы жил нормальной жизнью. Влюбился. Женился бы на той, на ком хотел. — Взгляд Фалько встречается с Юлием. — Откуда мне было знать, что Антонио было суждено пойти по моим стопам несмотря ни на что? Я ушёл, чтобы дать ему лучшую жизнь. У него должна была быть хорошая жизнь. Я не мог предвидеть, что мой уход принесёт ему больше вреда, чем пользы. Я думаю о нём каждый чертов день. Я рад, что у него был ты, Юлий. Спасибо за то, что ты стал его братом, за то, что был там, где я не мог.
Наступила тяжёлая тишина, достаточно плотная, чтобы разрезать ей ножом.
— Где он? — спрашиваю я. — Где Антонио?
Глаза синьора Фалько полны скорби.
Ответил Юлий, причём шёпотом:
— Он умер.
Глава 33
АЛЕХАНДРА
— Всё изменилось, — лишь это сказал Юлий. Эти слова были произнесены только сегодня днём, а по какой-то причине кажется, будто пролетела целая жизнь. Так много всего случилось за это время.
И после того, что произошло этим вечером, я чувствую себя иначе.
Я больше не боюсь.
Я спокойна и ощущаю облегчение. И знаю, что в конечном итоге что-нибудь разрушит это умиротворение и бросит на произвол судьбы, но прежде чем это случится, я планирую спустить паруса и выйти в море.
