отчитываюсь перед Ликиной спиной. Чуть вздрагивают плечи. В последнее время она так реагирует на меня. И есть стала охотнее. Да и вообще, наверное, какой-нибудь маленький толчок – и всё наладится. Живёт во мне то ли надежда, то ли предчувствие.
Мы спускаемся вниз по лестнице. Басти впереди, а я за ней. Хорошая зарядка. Правда, здесь всего три этажа. Кажется, мне нравится этот дом. Он чем-то похож на Лику – немного старомодный и хранящий секреты, я уверена.
* * *
Его нашла Бастинда. За мусорными контейнерами. Повизгивая, привлекла моё внимание. И я поплелась посмотреть, что же так взволновало лохматую девочку. Котёнок. Грязно-пегий комочек. Он даже не плакал – сидел понуро рядом с мусорками. Ветер ерошил грязную шерсть. Наверное, он умирал от голода. А ещё – от страха: огромная по сравнению с ним Бастинда переминалась с лапы на лапу, касалась его мордочки башкой и пыталась лизнуть. Наверное, это материнские чувства взыграли – другой ответ на ум не пришёл.
– Бедный… – я взяла котёнка на руки да так и не посмела отпустить. Приволокла в чужую квартиру, к чужой женщине, не зная, как она отреагирует. Впрочем, Лика почти ни на что не реагировала. Может, как раз внешний чужой раздражитель повлияет. Я искупала котёнка. На свой страх и риск. Замотала его в махровое полотенце. Своё. А затем высушила феном. Он не боялся. Наверное, от слабости и обречённости.
Худой – все косточки и позвоночки прощупывались. Его спасала только шерсть – пушистая и длинная. После купания оказалось, что котёнок – нежно-персикового цвета. С белыми пятнышками на лапках и пузе.
– Персик, – это было имя, пришедшее с первого взгляда. Оно ему неимоверно шло.
Он жадно ел, захлёбываясь молоком. Трясся всем телом. А я глотала слёзы от жалости. Бастинда повизгивала рядом. Когда Персик наелся, она оплела его лапами, согревая. Две умильные мордочки.
В этот момент я и услышала, как надрывается мой телефон.
– Что у тебя случилось? – спросил Костя, как только я ответила. – Я звоню тебе почти час, а ты не отвечаешь.
– Прости, пожалуйста. Я оставила телефон дома, а мы с Басти гуляли. Ты не мог бы помочь? Я тут…
– Она позвонила мне. Сказала, что ты плакала.
– Мне срочно нужен лоток для кота и наполнитель. А ещё… Что ты сказал? – я на автомате излагала просьбу – на ум пришло, что у котёнка нет горшка, а он скоро понадобится, когда до меня дошло, что сказал Костя.
– Лика позвонила мне. Я еду.
– Как позвонила? Костя, нам лоток нужен.
– Алла Жалейкина – ты удивительная девушка, правда, – бархатный смех врывается в сознание приятными волнами. – Я услышал тебя с первого раза. Ты подобрала кота на улице. Вам нужен лоток, наполнитель, кошачий корм и прочие кошачьи радости. Не знаю, из-за чего ты плакала, но Лика тебя услышала. Это шаг вперёд. И ты сделала его за какую-то несчастную неделю. Ну, чуть больше, но суть одна: тебе удалось. Я еду.
– Лика, – захожу я в комнату. – У меня всё в порядке. Но… спасибо вам. За беспокойство.
Она лежит, привычно отвернувшись к стене. В этот раз у неё и плечи не подрагивают. Снова безучастность. И я вздыхаю: наверное, Костик поторопился с выводами. Лика не из тех, кто быстро сдаётся.
Он привёз всё, что я просила и даже больше. Радостный, на подъёме. Я вижу, как он хмурит брови, когда застаёт тётку всё в том же положении лёжа.
– Поговори с ней, – прошу его. – Она скучает по тебе.
– Я попробую.
У него плохо получается. Он не знает, что сказать, а потом вдруг речь его выравнивается. Костя рассказывает о работе, вспоминает смешные случаи.
– Я знаю, – слышу его журчащий голос, – тебе не нравится мой выбор. Но понимаешь? Иногда мы не выбираем. А что-то нужное приходит к нам само по себе. Я поначалу тоже стеснялся, наверное. Это была необходимость – работать барменом да ещё в таком неоднозначном месте. А потом я и привык, и понял: мне нравится. Это место, где я отдыхаю. Это профессия, что мне по душе. Я ведь не только этим занимаюсь сейчас, но всё остальное – лишь необходимость зарабатывать деньги. Во все другие дела я не вкладываю душу. А там… это удовольствие, Лика. Жаль, что я не могу объяснить словами всё, что чувствую.
Наверное, его таким никто и никогда не увидит больше. Он всегда закрыт наглухо. Вежливый, но отстранённый. Вот кто настоящая вещь в себе. Я тоже, конечно, Аркадий прав. Но Котя – тот ещё человек-футляр.
Он выходит от Лики с задумчивым лицом. Гладит машинально меня по плечу.
– Всё хорошо, Алла. Мы ещё поборемся. Она всё же звонила – это не сон. Я верю, что скоро всё изменится.
Костик уходит. За ним мягко закрывается дверь. Тихий щелчок. В гулкой тишине слышно, как отсчитывают секунды большие часы в зале. У меня горят щёки. Я не такой оптимист, как он.
Полдня я слежу за котом. Он освоил лоток. А ещё они с Басти спелись: большая девочка согревает Персика. Это очень волнительно – наблюдать, как кот и собака дружат.
А вечером, когда я привычно сажусь читать Лике, Персик запрыгивает на постель и залезает сверху на Лику. Та вздрагивает ощутимо, крупной дрожью. От испуга? От неожиданности? А кот ласково переминает лапами и громко урчит.
– Это Персик, – обращаюсь я к спине Лики. – Мы его с Бастиндой на улице подобрали. Надеюсь, вы не против. Простите, если что. Я не смогла пройти мимо.
Лика молчит. Персик тарахтит трактором и трётся о Ликино плечо. Затем укладывается клубочком. Я открываю рот, чтобы читать, но замираю, наблюдая, как ходуном ходят Ликины плечи. Наверное, она плачет. И я на цыпочках выхожу из комнаты. Мне кажется, ей нужно побыть одной. Выплакаться без свидетелей. Она не тот человек, что примет жалость.
Я не очень верила, что всё изменится в одночасье, но утро показало, что иногда можно и нужно быть оптимистом: маленькие события способны перевернуть планету, а уж человека на ноги понять – раз плюнуть.
