Такая смерть мне кажется нелепой и неправдоподобной. Может, это их црушные трюки.
- Миссис Оу не доверяет нам, - влезает МакАртур с улыбкой, вновь сознательно игнорируя то, что после замужества я оставила свою фамилию.
Рассел сильно не настаивал, а я так часто меняла их за свою жизнь, что не хотела делать это еще раз.
- Ты… Ты не представляешь… - качает Рита головой. - Ты когда-нибудь была в морге?
- Нет, - отрезаю и перевожу взгляд на МакАртура: - Идемте, Рэй. Я готова.
Но готова я не была.
Едва мы вошли в массивную дверь правого крыла центральной больницы, как я почувствовала слабость в ногах. Они превратились в овсяный кисель, неустойчивый и гадкий. Пошатнувшись, я хватаюсь за предплечье МакАртура.
- Вам нехорошо?
- Н-нормально. Шагайте.
Ослепительно яркий свет, длинный жуткий коридор, распашная дверь с квадратным стеклом в конце. И чудовищный, невыносимый, могильный холод. Он просачивается в рот, он проникает под кожу, он продирает до костей. И, кажется, я уже никогда не согреюсь.
Снова ощущаю себя героиней дешевого ужастика, втайне надеясь, что это, как и всегда, всего лишь дурной сон. И я хочу верить в это. И поверила бы, если бы не рука Рэя, а еще запах…
Стерильный, химический, тошнотворный. Одуряющий. Он набивается в ноздри, он обволакивает горло, он душит. Я стараюсь не вдыхать его, но от недостатка кислорода начинает кружиться голова, и я делаю судорожный вдох. На минималках.
Двери перед нами гостеприимно распахиваются, а меня бросает в дрожь. Каждый следующий шаг дается с трудом, я почти повисаю на руке Рэя.
Входим. Большая освещенная комната без окон. По стенам от пола до потолка огромные ящики, как ячейки в камере хранения, только внутри не чемоданы…
Железная кушетка в центре, на ней накрытое простыней тело. МакАртур подводит меня к ней и отпускает. До боли сжимаю руки в кулаки - соберись!
Человек в медицинской одежде - из-за маски я даже не вижу, мужчина это или женщина, - приоткрывает лицо. Неестественно бледное, почти белое, с резкими, заостренными чертами. Правая сторона раскурочена выстрелом, но выглядит не устрашающе, а как дефект на скульптуре из белого мрамора. Мой взгляд задерживается на этом "дефекте", потом скользит на левую часть лица и перед глазами резко темнеет. Комната вдруг заваливается набок.
- Миссис Оу, - почему-то кричит МакАртур из другой комнаты.
Странно. Он же стоял рядом…
- Поднимите ее! … Да держите же! … Десять миллиграмм … - незнакомый женский голос или даже не один.
- Осторожно, - незнакомый мужской.
- … ужасно … истерика … потеряла сознание … задыхалась, билась в конвульсиях … булькающие звуки изо рта … откачали, вкололи успокоительное … спит, - сильно взволнованный МакАртур.
- Как вы допустили? Я же говорила…
Пытаюсь улыбнуться - это уже Ритка.
Хочу открыть глаза, но веки такие тяжелые, неподъемные. Сразу вспоминается Вий, жуткий фильм из далекого детства. Единожды виденная сцена в церкви навсегда отвратила меня и от данной повести, и от произведений Гоголя в целом, но фразочка въелась в мозг, чтобы всплыть в самый неподходящий момент.
- И что мне теперь с ней делать?
- Ничего, медики сказали, она проспит еще какое-то время…
- Вас обманули, - выдаю скрипучим голосом, не узнаю его, и замолкаю.
Зато глаза самооткрываются. Без помощи разной вымышленной нечисти.
- О, слава Богу, очнулась! Денис, метнись за водой для тетки.
- Вообще-то я ему сестра, - возражаю привычно, но к принесенной воде присасываюсь с благодарностью.
- Надо было раньше ему это объяснять. Ну, ты как?
Протягиваю ей пустой стакан.
- Паршиво. Ты была права. Мне стоило тебя послушаться. И я зря сомневалась в вас, Рэй.
- Это был Рас? - тихо.
Сил хватает только кивнуть. И я выпрямляюсь, садясь на диване, на который, видимо, меня уложил МакАртур - я точно не на своих двоих сюда пришла. От резкого движения голову снова ведет, прислоняю ее к спинке.
- Миссис Оу, если хотите подняться наверх, я помогу вам.
- В смысле, отнесете меня? - не получается даже усмешка.
- Если позволите.
- Не надо, я сама.
На меня запоздало, но стремительно накатывает апатия, я буквально ощущаю, как она поднимается с ног к голове, подобно ртутному столбику в старом советском градуснике. И подняться самостоятельно по лестнице мне и впрямь будет непросто, но не хочу, чтобы кто бы то ни было, меня носил. Тем более МакАртур, организовавший мне тюрьму в собственном доме.
И хоть идти куда-то я сейчас не в состоянии, не спросить его не могу:
- Я все еще под замком?
- Вы не под замком, вы под…
- Давайте без жонглирования терминологией, Рэй. Я могу выходить из дома?
- Конечно. Но не одна. Вас буду сопровождать я или кто-то из моих…
- Ясно. Идите, Рэй.
- Я…
- Я провожу вас, - вмешивается Рита, прекрасно зная, что еще слово от МакАртура, и меня бомбанет.
Когда Рита возвращается, я спрашиваю, где мой телефон. Щелкаю экраном - пропущенных звонков больше сотни, но того единственного, который я жду, нет.
Почему он не звонит?..
Глава 37 Самый худший день
Два следующих дня до похорон я сплю.
Сплю, просыпаюсь, рыдаю, пью снотворное и снова сплю.
Сплю, потому что бодрствовать невыносимо. Невыносимо отвечать на звонки, невыносимо выслушивать соболезнования, невыносимо снова и снова отвечать на бесконечные вопросы: "Ничего не видела. Ничего не слышала. Ничего не знаю. Рассел со мной о делах никогда не разговаривал. При мне ни с кем не встречался. Никому не звонил. Ни о чем не договаривался…"
Невыносимо ждать звонка Сойера…
Невыносимо чувствовать на себе сочувственные взгляды. Пусть даже родных людей.
Когда не сплю, я пребываю в полной прострации, пугая их и заставляя беспокоиться. Знаю, что Ритка перезванивается с отцом, жалуется ему на меня, знаю, что мама прилетела поддержать, что Спенс регулярно спрашивает обо мне, но мне все равно. Я отомру только, когда появится Сойер. Но он не появляется.
Утром дня икс я не могу заставить себя встать с кровати. Тупо таращусь в потолок, вялая и безучастная к происходящему. Если похороны пройдут без меня, я не расстроюсь. Скорее всего, этого даже не замечу. Я могу так лежать еще долго - всю жизнь.
Но разве мне позволят?
Ритка бесцеремонно плюет мне в лицо холодную воду, пытаясь привести меня в чувство,
