каждый раз, как меня видит. Да и шут с ним, он моему счастью не помеха.
Кстати, ту историю с попыткой Димы подставить его перед партнером, Платон никому не рассказывал. Даже своей любимой Олюшке. Как он заявил, бизнес, это бизнес, а семья, это семья.
Поэтому он, как деловой человек, в качестве компенсации морального вреда забрал у Димы его долю акций в «Соверго Тайм», и отстранил от любого участия в делах компании.
А как брат, не стал афишировать Димины художества в семье.
Я Платона за это не осуждаю — мне бы со своей родней разобраться.
Ковяшкин, после того как его вытурили из страны, один раз попытался со мной связаться. Мне пришло голосовое сообщение с незнакомого иностранного номера. Но едва услышав на записи голос бывшего, я его тут же удалила и забанила номер. Больше Гриша в моей жизни не появлялся.
С бывшей подругой Машей я не общаюсь, и не интересуюсь ее делами. Контракт с ней Платон расторг, и сейчас его проектами занимается совсем другая компания.
Не знаю, к сожалению, или счастью, но за прошедшие полтора года мои отношения с мамой и сестрой лучше не стали.
Сестра прислала мне несколько ядовитого содержания голосовых сообщений, где поливала меня грязью и упрекала в каких-то грехах. Так что, ее номер я тоже внесла в черный список и больше она меня не беспокоила. Хотя…
Наташа, тетка Дианы по отцу, с которой я поддерживаю отношения, по секрету рассказала, что между Дианой и мамой тоже не все ладно. Вроде бы моя сестра и с мамой проделала тот же номер, что и со мной, — переспала с маминым мужчиной. Но это не точно… Хотя и не все слухи рождаются на пустом месте…
Несколько раз я пыталась позвонить маме — сначала хотела поздравить ее с днем рождения, потом с Новым годом. Но она все мои звонки сбрасывала, и сама не перезванивала.
Так что, теперь я просто отправляю ей поздравления с наступающими праздниками, и на этом все.
Зачем рвать себе душу, если заставить маму полюбить меня все равно нет возможности? А прожить без ее любви мне теперь под силу, потому что у меня есть Платон.
Есть Олюшка, Ритуся и Александр Викторович, папа Платона, суровый и немногословный, очень похожий на своего сына. Вернее, это сын похож на него…
Еще, у меня теперь есть пара десятков тетушек, дядюшек, двоюродных братьев и сестер Платона. Говорю же, семья у него большая и дружная.
— Мам, она замуж за меня выходить не хочет, — голосом маленького ябеды пожаловался Платон и ущипнул меня за бок.
От неожиданности я дернулась, чай плеснулся из чашки на стол.
— Ну вот, лужа, — возмутилась я, и начала вставать за тряпкой. Поднялась, да так и застыла от прострелившей тело боли.
Ойкнула и аккуратненько села обратно на стул, пережидая, пока спазм стихнет.
— Павла, что…? Ребенок?! — Платон мгновенно очутился возле меня.
— Живот тянет. Наверное, опять предвестники, — попыталась я успокоить его.
За последний месяц у меня уже дважды такое было. Начинало тянуть живот и, как мне казалось, появлялись схватки. Платон срочно вез меня в клинику, а потом обратно, потому что тревога оказывалась ложной. Поэтому, когда ночью у меня снова начало тянуть, я решила, что волноваться не стоит.
— Ты абсолютно уверена? На сколько процентов? — с сомнением переспросил любимый зануда и поцеловал мой живот.
— Абсолютно! На сто, — объявила уверенно, и замерла от нового приступа боли.
Через пол часа я сидела на стуле и рыдала, заявляя, что не буду рожать, потому что не замужем.
— Плато-о-он, — завывала, обеими руками обнимая живот. — Я заму-уж за тебя хочу-у-у! Пожалуйста! Я не могу рожать безотцовщину-у-у!
— Павлуша, миленькая, ну какая безотцовщина? Вот же он, Платон, папа ваш, — все дружным хором пытались меня успокоить.
— А по паспорту он мне никто-о-о, и ребенок родится без отца-а-а, — ревела я.
Вокруг меня суетились Олюшка и Катерина, по очереди уговаривая перестать плакать и подсовывая стаканы с какими-то жидкостями.
Хмурясь, кому-то звонил Александр Викторович. Платон одной рукой гладил меня по спине, второй тыкал в телефон, разыскивая чей-то номер.
Я продолжала завывать и хотеть замуж…
Через час и десять минут в большом, украшенном аляповатой лепниной зале районного загса мы с Платоном стали мужем и женой.
— Можете поцеловать свою супругу, — объявила Платону взвинченная регистраторша, которую выдернули на работу в ее законный выходной. — Через пол часа заберете свидетельство о браке.
— Пото-о-ом! — взвыла я, снова хватаясь за живот. — Поехали скорее!
Еще через три часа я без сил лежала и счастливыми глазами смотрела на своего мужа.
Одетый в халат, бахилы и дурацкую шапочку он стоял в центре родовой и держал на руках крошечный сверток с нашей маленькой дочкой. Рассматривал ее красное, сморщенное личико и улыбался сумасшедше-счастливой улыбкой.
— Ты чего, Платон? — спросила, чувствуя, как мой рот растягивается до ушей.
Он осторожно отдал сверток подоспевшей акушерке и подошел ко мне. Опустился на колени, неловко меня обнял и странным голосом прошептал:
— Как же я люблю тебя. Ты даже не представляешь, как я люблю тебя…
В этот момент я вдруг подумала, что на самом деле, жизнь очень проста. Ведь ее формулу легко описать всего одним словом, — «любовь», — но люди зачем-то все время придумывают себе трудности.
И дала себе самое честное слово, что с этой секунды перестану усложнять простое, а буду упрощать сложное.
Обязательно буду… Как только пойму, нафига мне был так нужен этот дурацкий штамп в паспорте…?
