мама, – ты чего?
– Маа-ам, – довольно протянул я, отойдя от первого шока, – представляешь, что…
– Что?
– Ты безумно похожа на мою будущую жену, – мама приоткрыла пухлые губы, – точнее, она на тебя, а я, дурак, только сейчас это понял.
Мама продолжала молчать, хлопала пушистыми черными ресницами и смотрела на меня глубокими голубыми глазами, которые сейчас казались еще больше. Ну Ворон, один в один, особенно когда так четко можно распознать каждую эмоцию, проскользнувшую на лице.
Такой же тонкий нос, пухлые губы и четко очерченные скулы, большие голубые глаза и черные волосы. Конечно, скорое мамино пятидесятилетие давало о себе знать, но я этого не видел, просто не замечал морщинок в уголках глаз и у рта. Моя мама всегда была и останется для меня самой красивой женщиной на свете. А теперь вот так…
– Хорошая шутка, – отмерев, подскочила мама и побежала к плите. Последняя партия сырников не поддавалась реанимации и была с грустью выброшена в мусорное ведро.
– Вот теперь ешь то, что осталось, – проворчала мама, помыв руки, – и ходи голодный, пока я суп к обеду не сварю.
– Да я же серьезно, – картинно надул губы, – а ты не веришь, и я как бы уже наелся. И да! Точно!
Поднялся со стула и сбегал в коридор, из кармана пуховика достал телефон, на котором оставалось три процента от зарядки, и быстро нашел совместные фотографии с принцессой и её серым котом, которых мы за позавчера успели наделать целый миллион.
– Вот, Елизавета Алексеевна, знакомьтесь, – повернул смартфон к ней экраном, а мама ойкнула и прижала полотенце, которым вытирала руки, к груди.
– Ромочка, ты что, серьезно? Ты правда нашел себе невесту и молчал? – защебетала мама, напомнив мне сейчас скоростью своей речи Вику. Проведя ладонью по лбу, она потянулась за телефоном. – Тьфу, – возмутилась она, вспомнив о полотенце, и швырнула то на столешницу, потом с маниакальным блеском в глазах отобрала мой айфон и с улыбкой настоящей блаженной листала фотографии, пока телефон не сел. – Рома!
– Давай заряжу. – Забрал смартфон и опять притянул маму к себе. Поцеловал в макушку и втянул запах волос: пахло сладкой выпечкой.
Как же я любил свою маму и родной дом.
– Милый, девочка очень красивая, но не так уж сильно и похожа на меня. Просто мы с ней одного типажа. Я бы даже сказала, что вы с ней сами очень похожи. У вас получатся красивые детки. Темненькие. Голубоглазенькие. Ромочка, ты только представь этих пухлощеких малышей.
– Маа-ам, ну какие дети могут быть, пока мы служим на заставе, и вообще, мы вместе всего несколько дней.
– Роман, – мама отстранилась от меня и грозно заглянула в глаза, – ты же сказал «будущая жена». Я думала, ты настроен серьезно.
– Так и есть, но дети… – Я пожевал губу. – Рано пока об этом, лучше дай мне свой телефон и найди сразу номер узла связи, по которому ты до меня дозванивалась.
– А как зовут ту девочку и откуда она вообще взялась на заставе?
– Мама, стоп! Я сейчас позвоню Насте – да, ее зовут Настя – и все тебе подробно расскажу.
Елизавета Алексеевна сдержанно кивнула и пошла в спальню за своим телефоном.
И если второй пункт своего плана у меня получилось исполнить идеально – я с удовольствием рассказывал маме целых три часа о Насте, то с первым случилась беда. Я не мог дозвониться, от слова совсем, телефон стоял на автонаборе и каждый раз попадал на короткие гудки.
– Сыночка, я, бывает, тоже не могла дозвониться тебе по сорок минут.
– Мам, но то сорок минут, а не три часа, и вечер, когда все звонят на заставы своим родным, а не утро, как сейчас.
Мама пожала плечами:
– Попробуй позвонить дедушке.
– Так, наверное, и сделаю. Спасибо, мам. – Я ушел в свою комнату, чтобы переписать номер. Снял телефон с зарядки, и экран сразу же замигал, говоря о входящем вызове с неизвестного мне номера.
– Слушаю.
– Калинин Роман? – грубо спросили на том конце телефонной трубки.
– Да.
– Отлично, значит, так.
– А вы не желаете представиться? – Я присел и закрыл глаза, чтобы успокоиться и не вспылить раньше времени от наглости своего собеседника. Номер был другого региона, и сейчас почти не оставалось никаких сомнений, кто это мог быть. Я открыл глаза и уставился на настенные часы: если у нас сейчас полдвенадцатого, то в Москве половина шестого. И не спится же ему.
– А ты борзый. Генерал Ворон говорит… – мужчина начал говорить что-то дальше, но я перебил его, абсолютно не вслушиваясь в слова.
– Если вы звоните мне сейчас именно как генерал, то я смею вас разочаровать: у меня отпуск, и любые возникшие служебные вопросы я буду решать лишь со своим непосредственным руководством. Поэтому не вижу смысла в дальнейшем продолжении диалога. – Потер переносицу: ни к чему хорошему это не приведет.
– Да ты не только борзый, но и отчаянный. Хорошо, будь по-твоему. Я тебе звоню сейчас по гражданскому, личному вопросу, касающемуся моей дочери, и только попробуй положить трубку.
– Я вас слушаю.
– Ты должен с ней расстаться.
Ага, счаз.
– Кому это я должен?
– Не перебивай. Насте еще рано вступать в какие-либо отношения. Давай по-хорошему. Я тебя переведу, куда хочешь. Хочешь – звезды внеочередные и сразу на обучение, для дальнейшего роста. Должность хорошую подберу. Только не морочь девочке голову.
– Анатолий Макарович, я в первый и последний раз сделаю вид, что не слышал ничего подобного. И не скажу ничего Анастасии лишь из-за того, что не хочу травмировать её еще больше, а не потому, что боюсь каких-то карательных мер с вашей стороны. Я хочу, чтобы вы это четко понимали.
– Это ты ничего не понимаешь, капитан.
– Повторяю еще раз: званиями не здесь и не со мной меряйтесь. Ваша девочка, как вы сказали, давно уже выросла, если вы не заметили. Двадцать один год. И если вы хотели добиться того, чтобы с нее слетели розовые очки, когда отправили её в эту глушь, то я вас уверяю: у вас почти получилось. Только вот теперь настоятельно вас прошу: прекратите свое воспитание. Оно, как бы вам помягче сказать, запоздало.
– Да как ты…
– Что я? Как я смею? Смею, – я держался из последних сил, чтобы не закричать и не высказать этому самодуру все, что о нем думаю. Прижал телефон плотнее к лицу и почувствовал, как тот накалился. Весьма символично, словно дело было не в недавней зарядке, а волнах злости, исходящих от обоих говорящих.
– Надеюсь, ты хорошо подумал, – полушепотом проговорил мужчина, но
