матерью, я ж не зверь какой… — говорит он.
И только я успеваю подумать, что в нем наконец проснулись зачатки разума, как Лисьев продолжает:
— Ну а че? Так будет даже прикольнее. Собирайся, мамаша, с нами поедешь. Очень ты мне напоминаешь бывшую жену, такая же ладная, сладкая. Не дура, надеюсь, как та…
Я немею от его слов.
Краем глаза замечаю, как у Артема перекашивает лицо.
Он сжимает кулаки и рявкает:
— Мужик, ты охуел? Свою жену угробил, так на мою нацелился?
Артем явно еле сдерживается, чтобы не броситься на Лисьева. Наверняка и сделал бы это, вон какой злой. Но позади нас стоят двое его подельников. И от этого мне неимоверно страшно.
— Ха-ха три раза, — посмеивается Лисьев. — Ты с ней развелся, так что, считай, свободна. Не из семьи увожу бабу, все по справедливости.
— По какой справедливости? — хищно щерится Артем. — Это моя женщина, она воспитывает моих детей и сладкой ее называть могу только я!
— О как распустил хвост, — хмыкает Лисьев. — Я бы на твоем месте не рыпался. Сила не на твоей стороне…
— Это сейчас, — подмечает Артем, зыркнув на него исподлобья. — Но за пределами этой квартиры расстановка сил может резко поменяться!
— Мне надоели эти бла-бла… Арес, выводи девчонку с матерью…
Черноволосый детина, что все это время стоял за моей спиной, резко делает шаг к нам.
— Не трогай маму! — вдруг верещит Ника.
Мой храбрый волчонок, моя обожаемая девочка вдруг бросается на него и стучит своими кулачонками об его ногу. А этот гад берет и откидывает малышку, шагает в ее сторону, явно намеренный ей наподдать.
Я бросаюсь ему наперерез, чтобы загородить Нику собой.
— Не трогай ее! — кричу не своим голосом.
— Только попробуй, падла! — орет Артем и сам бросается на этого мужика.
Не знаю, как у него это получается, но он лбом разбивает ему нос. У мужика мгновенно начинает литься кровь.
В драку тут же вмешивается второй, что стоял за спиной Артема. Он нападает сзади и лупит Артема по затылку прикладом пистолета, который не пойми откуда взялся. Со всей дури лупит!
Мой сильный, смелый, надежный как скала Артем вдруг падает на ковер как подкошенный.
— А-а-а-а…
Этот визг оглушает всех, в том числе и меня.
Лисьев отдает четкую команду:
— Выруби эту сирену…
При этом указывает на меня.
Только тут до меня доходит, что это визжу я.
Резко замолкаю, только и успеваю пискнуть:
— Я не буду…
Но мне в голову уже летит мужской кулак, бьет с силой в район левого виска. И я падаю в какую-то черную дыру, из которой никак не могу выбраться. Да что там, я даже пошевелиться себя заставить не могу.
Уже сквозь пелену беспамятства слышу, как плачут дети.
Чувствую, как кто-то поднимает меня на руки, куда-то несет.
Прежде чем окончательно отключиться, слышу:
— Арес, упокой ретивого папашу, чтобы он не кинулся следом…
Артем
— Папа! Папочка мой! — врезается мне в уши вой Ники.
А я не могу разлепить веки, они будто вымазаны суперклеем, так и лежу в полузабытьи. Виски долбит все нарастающая боль. Боль повсюду — вокруг меня и во мне. Она концентрируется в голове и почему-то в легких. Мне сложно вдохнуть. Я почти не дышу.
Память возвращается ко мне урывками.
Вот я стою перед Лисьевым, что-то пытаюсь ему доказать.
Секунда — и я впечатываюсь лбом его подельнику прямиком в нос, слышу, как хрустит хрящ. А потом — бац! — и будто меня кто-то выключает.
Следующий кадр — я лежу на полу, а эта мразота с разбитым носом пинает меня под ребра. Со всей дури пинает, так, что я вдохнуть не могу от боли.
Вижу Нику в углу комнаты, она наблюдает за тем, как меня лупят, и очень похоже, что хочет прыгнуть на моего обидчика. Затаилась, как настоящий волчонок…
— Ника, не подходи! — кричу ей.
В этот момент пропускаю удар ногой по голове, и меня снова отключает.
Это последнее, что я помню.
— Па-а-апа! — Ника уже плачет навзрыд, обнимает меня.
Что они сделали с моим ребенком?!
Лишь этот вопрос помогает отогнать марево бессознательного состояния.
Неимоверным усилием воли я открываю глаза. Даже каким-то чудом умудряюсь поднять голову от пола.
И ничего не вижу, потому что вокруг темно.
— Ничка, — хриплю, кое-как садясь на полу. — Включи свет. Прямо возле двери выключатель белый такой. Ты сможешь достать? Он низко.
Она меня слушается, включает свет и снова возвращается ко мне. Смотрит в глаза преданным щеночком.
Примерно прикидываю — когда мы пришли в квартиру, было еще светло, а сейчас за окном хоть глаз выколи. Сколько же я так пролежал? У похитителей как минимум несколько часов форы.
— Папочка… — Ника снова жмется ко мне.
Ей явно очень страшно. А еще у нее на щеке виднеется синячище. Когда получила? Когда эта мразота пнула девчонку? Или ей потом еще досталось, когда я отрубился? Они мне за все ответят! Всю жизнь отвечать будут!
В душе поднимается такая бешеная ярость, что я готов сжечь ею весь мир. Я даже не подозревал, что вообще способен так злиться.
За свое дите всех порву! И за Полинку тоже! И тем более за Майю.
Ишь ты, папаша у Полины какой выискался. Не дай бог, у девчонки из-за всего этого случится кризис!
Превозмогая боль, я обнимаю Нику, обещаю:
— Все будет хорошо.
— Мамы нету… — дочка размазывает по щекам слезы. — Мамы совсем нету!
— Все будет хорошо!
Тем, кто забрал маму, я лично натяну глаза на жопу. Каждому.
Шарю по карманам в поисках телефона и неожиданно подмечаю, что мой мобильный валяется в метре от меня. Кое-как доползаю до него и понимаю — кранты гаджету. Экран весь испещрен трещинами, на него, по ходу дела, наступили или даже нарочно потоптались.
— Суки… — шиплю.
Кое-как встаю, пошатываясь иду в прихожую.
Грустно усмехаюсь, увидев три растоптанных корзины с розами — цветы, которые вручил девчонкам сегодня вечером. Красные и белые розы. Девочки оставили их в прихожей, а эти падлы растоптали. Будто до этого причинили мало вреда.
Пробую открыть входную дверь, но она не открывается. Ни в какую…
Вижу запасную связку ключей, что
