поеду пока домой. К родителям, зализывать раны.
Если что, переночую на вокзале в зале ожидания, и вообще буду находиться там до самого поезда. На вокзале безопаснее, чем на улице.
В любом случае, денег на гостиницу у меня нет. Подозреваю, что впритык на билет, а хорошо бы, если бы еще на бутылку воды, булку и какой-то форс-мажор хватило. Если же нет, попрошу родителей или дядю Ваню скинуть мне на карту в долг.
Мне пока не везет — никто не может толком сориентировать меня. Решаю дойти наобум до первой попавшейся остановки общественного транспорта, и поспрашивать там.
Но надо поторопиться! Сгустившаяся над городом мгла пугает меня, я чувствую себя как никогда уязвимой.
Американские горки
Антонина
Каким-то чудом я все же добираюсь до вокзала через пару часов автобусами, ведомая, наверное, одной только силой воли и упорством. Там сразу устремляюсь к кассам. Заставляю себя сосредоточиться на том, чтобы выработать маршрут домой.
Потревоженная сонная кассирша флегматично, но четко отвечает на мои вопросы. Наконец, я покупаю билеты до нашей с ZIMMA родной Тьмутаракани, как изволил выразиться его охранник. Правда, ехать придется только завтра, с пересадками и в плацкартах.
Хотя, все это такая пыль в сравнении с тем, что сегодня тебя растоптали и разрушили!
Я пытаюсь порадоваться хоть чему-нибудь, чтобы отвлечься от грустных мыслей. Например, тому, что меня сегодня не ограбили, не стащили чемодан, пока бегала незнакомыми улицами, или не пристали какие-нибудь социально неблагополучные, пока долго сидела как бомж прямо на тротуарном бордюрчике.
Поводы приободриться, прямо скажем, за уши притянутые, но мне удается немного переключиться. Улыбаюсь своим мыслям.
Присаживаюсь в одно из жестких деревянных кресел в полупустом зале ожидания, в который и пускают-то на ночь, оказывается, только по билету. Осматриваюсь, устраиваясь поудобнее.
Плакать не время, на всякий случай строго напоминаю я себе. Потом встаю и бреду в ближайший киоск за кофе и шоколадкой под тихий перестук чемоданных колесиков.
Там неожиданно покупаю кофе, который обычно не покупаю, и шоколад тоже. Перезагружаться, так по полной!
Возвращаюсь в зал. Многие пассажиры сидят, уткнувшись в свои электронные книжки и ноутбуки. Я сажусь на ближайшее свободное место возле какой-то девушки.
Невольно скашиваю глаза в монитор ее ноутбука. Увиденное заставляет мысленно застонать — она смотрит клипы в ютюбе.
Пожалуйста, только не клипы, я уже так удобно устроила чемодан и пью кофе! Если сейчас зазвучат песенки Зимина я, пожалуй, не выдержу и закачу истерику, и тут меня, конечно, загребут в каталажку, то-то будет веселье!
Поспешно перебираюсь от соседки в другой конец зала. Сажусь и разворачиваю шоколад, в попытке немного расслабиться. Спасение утопающих, как известно, дело рук самих утопающих!
Продолжаю пить кофеек. Он приятно-горячий как я люблю, и на вкус ничего. Снова пусть маленькое, но везение.
Итак, нужно позвонить мамочке, пока еще не слишком поздно. На часах уже девять вечера.
Она поднимает трубку сразу. Стараясь говорить бодро, я здороваюсь и радостно сообщаю, что скоро приеду к ним погостить, или вернее, очень скоро.
Какое все-таки счастье, что мне хватило мозгов не рассказывать о свадьбе! Вот ровным счетом ничего, даже никакой предыстории. Поудивлявшись немного моей внезапности, мама вдруг говорит:
— Тонечка, а у нас тут как раз дядя Ваня в гостях! Трубку вырывает. Поговоришь с ним?
— Эээ… а с чего это он, соскучился? — начинаю бормотать, — так увидимся скоро…
Только не сейчас! Это родителям я могу наплести что угодно, а вот бывшего следака дядю Ваню так просто не проведешь.
Он и по телефону сумеет провести мне допрос на любую тему, причем в сжатые сроки.
— Здравствуйте, — обреченно произношу я в трубку, заслышав его веселый зычный голос:
— Привет, Антонина! А ты чего в наши края так неожиданно?
Сникаю. Стараюсь говорить нейтрально.
— Да вот, решила отдохнуть, родителей навестить! А вы чего у нас так поздно?
— К папке твоему по делу заехал, ухожу уже. Что же там у тебя, с новой работой не срослось? Питер покинула, мне не звонишь давно.
— Не срослось, — вздыхаю, — но вы не переживайте, у меня хорошо все.
— Ну, тогда, может, поболтаем минутку? Я тут на балкончик отошел перекурить, твои все-равно не услышат.
Мне кажется, он улыбается.
— Колись, давай, — продолжает, — случилось что?!
— Вот вы, какой дотошный, дядь Вань.
— Считай, профдеформация. Помощь нужна? Только честно, — допытывается.
И тут я сдаюсь!
Мне просто необходимо выплеснуть эти эмоции на кого-то, поделиться своим горем хоть с кем-нибудь. Наверное, чтобы просто не сойти с ума. Не взорваться.
Да и если хорошо подумать, то больше некому ведь.
— Помощь не нужна! Спасибо вам, — выдыхаю с горечью, — но в одном вы оказались правы. Я уезжаю домой из-за Данила Зимина, помните такого?
— Отчего ж не помнить, — спокойно откликается.
— Он нашел меня, — продолжаю.
Воцаряется небольшая пауза.
— И? — нетерпеливо уточняет мой дядька.
— И уничтожил, — собравшись с духом, озвучиваю.
Именно в этот момент на моем телефоне начинает мигать вторая линия. Я смотрю на нее и не верю своим глазам: Даня!
Поднять или нет?
Какие-то очень долгие секунды просто слушаю эту настойчивую вторую линию, и «але» дяди Вани в трубке. До меня доносится его короткое:
— Конкретнее!
Вздрагиваю, мигом стряхивая с себя оцепенение. Ну конечно, ответить!
Шмыгнув носом, приняв решение, я быстро говорю дяде:
— Подождите, перезвоню вам через минутку.
Не дожидаясь реакции, тут же переключаюсь на Данила:
— Але?
— Тонечка. Ты в порядке? Где ты? — слышу его взволнованный голос.
Ничего не понимаю. Мне все приснилось, что ли?!
— Я в порядке, — с трудом выдавливаю из себя.
— Где ты?! — повторяет Даня вопрос.
Не спешу отвечать.
— А почему ты спрашиваешь?!
Мне так хочется, чтобы он сказал, что я все не так поняла, чтобы я возвращалась.
Хотя с тоской понимаю — этого не будет. А если и будет, то так неправильно, нельзя!
Сердце мое болит и кровоточит, и саму меня разрывают такие два полярных желания — поверить в любой бред, лишь бы вернуть все как было, или бежать, немедленно. Бросив трубку и стерев его номер из телефона, и из памяти.
— Стоп. Ты хочешь сказать, что, — я говорю первой, не выдержав затянувшегося молчания, но намеренно не заканчиваю фразу.
Пусть скажет сам.
— Нет! Мы расстались, это неизменно, — отвечает он, и мне больно, очень больно. Сжимаю телефон покрепче.
— Зачем же тогда…
— Но я люблю тебя, и это тоже неизменно! — продолжает.
Звучит так искренне, но совершенно нелогично. Готовые вырваться слова застревают у меня в горле. Трудно
