Она собиралась преподнести свою новость в воскресенье, когда родители придут в себя после приема. Диана наизусть затвердила будущую речь. Однако отец, в очередной раз поразив ее своей интуицией, предложил выпить по бокалу бренди, как только закрылась дверь за последним гостем.
— Нам так и не дали поговорить, — сказал Том Саммерфильд, устраиваясь в любимом кожаном кресле. — А завтра тебе уезжать. Итак, принцесса, как твои дела у «Слайтер Блэйни»?
— Ох, да все у нее в порядке, — вмешалась мать. — Разве твой отец хоть на минуту забывает о потомстве? Да он как коршун следит за тем, что творится у вас в фирме. Всего пару дней назад говорил с Ральфом Слайтером. Гораздо важнее то, о чем потомство молчит. Ты знаешь, Диана, что я имею в виду. Ты по-прежнему одна?
Диана нервно перевела дух. Пора играть в открытую.
— Ну, пожалуй, это не совсем так!
— Ага! — торжествующе воскликнула Фрэнсис. — Я же говорила тебе, что она так и сияет, Том! И кто же он такой?
— Его зовут Аврам…
— Аврелий? — Фрэнсис нахмурилась. — Как Аврелий Харриман?
— Аврам. Его зовут Аврам Гиттельсон.
Воцарилась гробовая тишина, нарушаемая лишь позвякиванием сережек Фрэнсис Саммерфильд.
— Еврей, насколько я понимаю.
— Он из Израиля, — затараторила Диана, предвидевшая именно такую реакцию, — и, конечно, еврей.
— Из Израиля к тому же! — Судя по тону Фрэнсис, это только подлило масла в огонь. Стало быть, он даже не потрудился стать американцем! Диана стала готовиться к обороне, призывая на помощь всю свою выдержку и рассудительность, но отец предвосхитил первый выпад.
— Погоди, Фрэнсис. — Он послал жене взгляд «предоставь-это-дело-мне» и продолжил более мягко: — Мы не собираемся предвзято судить об этом молодом человеке. На дворе двадцатый век, дорогая, и я не испытываю к еврейскому народу ничего, кроме глубочайшего уважения. Среди множества самых достойных бизнесменов… — И он предложил вниманию целый список, в который входили и Голдман Сакс, и Ширзон Леман, и братья Соломон, и все как один заслужили всяческий почет и уважение. — Это раса прирожденных банкиров, — добавил он. — Энергичных. Предприимчивых. Обеспеченных. И к тому же, насколько я знаю, прекрасных семьянинов.
Диана слушала его разглагольствования с упавшим сердцем. Ведь, кроме графы «семьянин», ни одно из вышеперечисленных достоинств не относилось к Авраму. Отец явно решил, что она намеревается вступить в союз с кем-то из нью-йоркских финансовых кланов, известных как «наши парни», или по крайней мере с молодым человеком, стремящимся достичь этих высот. Бедный Аврам в его дурно пошитом костюме и коротких носках! В воздухе пахло поражением.
— Аврам не интересуется финансами, — вмешалась Диана в надежде смягчить удар. — В данный момент он заканчивает учебу в Колумбийском университете. К сожалению, не на экономическом факультете. — Ох, ну зачем она извиняется? Ей следовало постараться преподнести его как можно лучше! — Он занимается философией. Пишет очень интересные тезисы по Витгенштейну, и я не удивлюсь, если его диплом наградят призом.
— Интересно, — нахмурился Том. — И, конечно, раз он тебе нравится, с мозгами у него все в порядке. Но все равно я с трудом могу представить, какой прок в докторской степени по философии, ведь он, наверное, метит на доктора?
Диане показалось, что ее загнали в угол. Никогда в жизни ей не приходилось врать родителям, и она не собиралась начинать теперь. Но и обрисовывать правду с излишними подробностями — значит поставить крест на возможности брака с Аврамом. Оставалось призвать на помощь талант адвоката.
— Он замечательный человек. — Диана включила свои профессиональные навыки и в течение последующих пяти минут распиналась по поводу чудесных душевных качеств Аврама, восхваляя достоинства и умалчивая о недостатках (ну в самом деле, к чему сейчас им знать о том, что он работает водопроводчиком?). В заключении изобиловали такие слова, как «скромный, милый, честный, умелый».
Отец слушал. Кивал. Улыбался. У Дианы возникла надежда, что все может кончиться не так уж плохо. Что главным для них окажется сам факт замужества Дианы.
И тут начался перекрестный допрос. Ее отца интересовало все. Кто родители Аврама? Есть ли у него родственники? Каким образом он зарабатывает на жизнь? Под напором вежливых, но конкретных вопросов не могла не выплыть нелицеприятная реальность.
— Если я понял тебя правильно, Диана, — заключил Том, отметая в сторону все попытки приукрасить ситуацию, — этот молодой человек… этот весьма молодой человек не имеет никаких перспектив в этой стране. Ни желания сделать карьеру. Ни достижения каких-либо иных целей. Хотел бы я знать, как он собирается содержать жену?
— Папа, жены уже давно не нуждаются в том, чтобы их «содержали», — терпеливо возразила она. — Я прекрасно заработаю на себя сама. И в этом смысле не важно, кем будет мой муж.
— Фифти-фифти, да? — спросил отец, понимая, что мог бы и не задавать такого вопроса. Даже вариант восемь-десять-двадцать был для Аврама не по карману.
— Конечно, — не сдавалась она. — К тому же, если он станет партнером по бизнесу со своим кузеном, его дела пойдут в гору. Аврам чрезвычайно трудолюбив.
По крайней мере хоть это было правдой. Пусть содержание таксопарка было не очень-то элегантным, зато весьма прибыльным занятием. Однажды Аврам вместе с ней отправился в гости к другому кузену, Цви, который обитал в огромной, тесно заставленной мебелью квартире в Квинсе среди электронных воплощений его жизненного успеха. Беседа — по крайней мере со стороны Цви — в основном крутилась вокруг бизнеса, денег и курса акций. Если бы не акцент и полное отсутствие вкуса в отношении мебели, Цви запросто мог сойти за одного из парней с Уолл-стрит. Диана окрестила его «израильским вариантом юппи».
— Действительно, у Аврама дела должны пойти в гору, — настаивала она, — ведь это самый процветающий бизнес.
— Система бытовых услуг, — констатировал Том, теребя мочку уха, тогда как взор его супруги затуманило ужасное видение: ее зять за баранкой такси. Следующий вопрос Тома ознаменовал полный разгром:
— Надеюсь, у него по крайней мере имеется «зеленая карта».
— Нет. Пока нет.
— Понятно.
Он не произнес больше ни слова, однако Диане был и так ясен ход его мыслей. Как и все прочие, Том решил, что Аврам вцепился в этот брак как в дар небес. Одним махом студентишка без гроша за душой становится полноправным американцем. Вожделенная «зеленая карта». В перспективе — полноправное гражданство. Кем же еще мог счесть его Том Саммерфильд, кроме как ловцом удачи? А ее саму — сентиментальной дурой.
