—Господи.
—Гейдж врезался в него, как таран, и Фокс бросился дальше. Потребовалось какое-то время, чтобы утихомирить Нэппера. Когда мы добрались до старой библиотеки, Фокс уже бежал по лестнице. Внутри был настоящий ад. Мы тоже опоздали. Она уже прыгала... Проклятье, когда мы выскочили на крышу, Карли уже прыгала с этого карниза. Я подумал, что он бросится за ней. Фокс был весь в крови — от удара Нэппера, от книг, которые летали, словно снаряды, и бог знает от чего еще. Фокс ничего не мог сделать. Он это знает. Но время от времени чувство вины возвращается, и тогда ему приходится туго.
—Если бы Карли ему верила, если бы она верила и сделала то, что он просил — что она ему обещала, — то осталась бы жива.
Взгляд внимательных серых глаз задержался на Лейле.
—Верно. Совершенно верно.
—Но Фокс ее не винит.
—Трудно винить мертвых.
—Но не для меня — по крайней мере, теперь. Если бы она его по-настоящему любила, по-настоящему верила ему и сдержала обещание — всего лишь сдержала обещание, — Фоксу не пришлось бы рисковать жизнью, чтобы пытаться ее спасти. Я ему не говорила и постараюсь не говорить. Но теперь, когда я произнесла это вслух, мне стало легче.
—Я говорил это вслух, ему в лицо. Мне тоже стало легче, но для него, похоже, есть разница.
Лейла кивнула.
—Все не так просто. Почему именно Карли? Она была чужой в городе, но заразилась безумием буквально за несколько минут. Да так сильно, что покончила с собой.
—Такое случалось и раньше. Опасности подвергаются в основном жители Холлоу, но иногда и посторонние.
—Готова поспорить, большинство их стали жертвами тех, кто заразился. Но Карли, женщина, которую любил один из вас, сразу же поддалась безумию. Это странно, Кэл. И еще я спрашиваю себя, как она смогла его позвать, почему ждала, пока он поднимется на крышу, и только потом прыгнула, словно специально, чтобы он видел?
—К чему ты клонишь?
—Я не уверена. Но, возможно, стоит попросить Сибил, чтобы она покопалась в родословной Карли. Что, если Карли тоже не чужая? Одна из ветвей нашего запутанного генеалогического дерева?
—А Фокс случайно в нее влюбился?
—Именно. Только не думаю, что это случайность. Кэл, ты кого-нибудь любил — по-настоящему—до Куин?
—Нет. — Он ответил без промедления, потом задумчиво отхлебнул кофе. — Если хочешь знать, Гейдж тоже.
—Демон использует чувства, — сказала Лейла. — Лучший способ причинить боль — использовать против вас любовь. Поворачивать ее, словно нож в сердце. Сомневаюсь, что Карли просто заразилась, Кэл. Думаю, ее выбрали.
В тот вечер они читали дневник, и впервые после стольких страниц, после стольких месяцев, которые прошли в жизни Энн, она писала о Джайлзе и Твиссе.
Наступил новый год. Прошлое сменилось настоящим, потом будущим. Джайлз просил, чтобы я подождала следующего года, прежде чем рассказала о событиях прошедшего. Неужели течение времени действительно ставит преграду перед тьмой?
Джайлз отослал меня еще до начала родовых схваток. Он не смог бы сделать то, что задумал, будь я рядом с ним. Мне стыдно, что я плакала, умоляла, что мучила его своими слезами и просьбами. Он был тверд, но утешил меня. Утер мне слезы и сказал, что если богам будет угодно, мы снова найдем друг друга.
В ту минуту мне не было дела до богов с их требованиями, капризами и холодными сердцами. Но мой любимый обращался сначала к ним, а потом ко мне, и я должна была подчиниться их воле. Он сказал, что у него своя война, свое дело, а у меня — он прижал ладони к моему животу и новым жизням внутри — мое. Без меня его дело становится бессмысленным, а война проиграна.
Я не плакала, а поцеловала его, когда уходила, и мы оба почувствовали, как шевелятся во мне наши сыновья. Я ушла с мужем кузины — от любимого, от хижины, от камня. Я уходила тихой июньской ночью, и он крикнул мне вслед эти слова.
«Это не смерть»
В доме кузины ко мне были добры, очень добры, и я уже писала об этом. Они приняли меня и сохранили тайну, даже когда пришел он. Зверь, воплощение тьмы. Твисс. Охваченная страхом и болью, я лежала в кровати на тесном чердаке их дома. Он пришел в облике человека, когда мои сыновья начали прокладывать себе путь на свет.
Я почувствовала огромную тяжесть на сердце. Словно невидимые пальцы протягивались ко мне по воздуху, высматривали, как ястреб высматривает кролика. Он меня не нашел. А когда муж кузины отказался брать факел и идти к моему возлюбленному, к хижине и камню, я почувствовала ярость. И растерянность. Здесь его сила не действовала.
И Флетчера, моего дорогого Флетчера, минует участь тех, кто сегодня отправится к камню.
Сегодня ночью. Я поняла это, как только почувствовала боль. И это будет не конец, а начало. Все должно случиться одновременно — так хотел и так устроил Джайлз. Пусть демон верит, что это его работа, его воля, но ключ повернул Джайлз. Именно он открыл замок.
Милая кузина вытирала мне лицо. Мы не могли позвать повитуху или мою мать, которой мне очень не хватало. В комнате внизу взволнованно ходил не мой возлюбленный, а Флетчер, такой надежный и искренний. Боль усиливалась, и я уже не могла сдержать крики. Я видела, как мой любимый стоит рядом с камнем, видела факелы, видела все, что там произошло.
Была ли это родовая горячка или проявление моей силы, хоть и небольшой. Наверное, все вместе — первое усилило второе. Он знал, что я была там. Надеюсь, это не просто желание страдающего сердца, а правда. Он знал, что я с ним, потому что я слышала, как его мысли достигают моих и на одно благословенное мгновение смешиваются с ними.
«Любимая, береги себя и будь сильной».
На нем был амулет из гелиотропа, и кроваво-красные крапинки сверкали в свете пламени и факелов, с которыми они приближались к нему.
Я запомнила его слова, заклинание, обращенные к амулету.
«Наша кровь, его кровь, их кровь. Один из трех. Три в одном»
Я тужилась, тужилась, и это была моя кровавая битва за жизнь. Я видела лица тех, кто пришел за ним. И оплакивала их судьбу. Я слышала, как юная Эстер обвиняет его и меня. И тужилась, тужилась. Вся в поту, в крови, наполовину обезумевшая от всего этого. Смотрела, как бежит Эстер, отпущенная Джайлзом.
Я видела демона в глазах человека, ненависть мужчин и женщин, носивших на себе печать проклятия, словно чуму.
Она явилась в пламени, сила моего любимого. Его жертва стала огнем и светом, стала кровью, которая пузырилась вокруг камня. Пока я была ослеплена этим светом, родился мой первый сын. Мои крики смешались с криками проклятых.
