Он позвонил Лоре.
– Милый, как я рада, – она схватила трубку после первого гудка, будто бы специально ждала, когда он объявится.
Стараясь казаться независимой, она почти никогда не звонила сама. В то же время нутряным чутьем Гарик давно распознал в ней собачью преданность, готовность прибежать по первому свисту.
– Лора, мне надо с тобой поговорить.
– Гаричек, а я как раз о тебе думала. Моя подруга устраивает закрытую вечеринку. Дресс-код: все топлес! Представляешь, как весело будет, пойдем!
Он хмыкнул – Лора с ее шестым размером уж точно будет королевой на этой вечеринке гордо выпяченных естественных прелестей и предсказуемой безупречности силикона. Жаль, что он этого не увидит.
– Лора, я больше не смогу с тобой встречаться.
– Что? – растерялась она.
Они были вместе больше трех лет, Лора привыкла ставить напротив его имени формальную галочку «частная собственность». Она, конечно, догадывалась о других женщинах, но никогда не относилась к ним всерьез, втайне лелея несбыточную фантазию о возможной свадьбе.
– Я женюсь. – Ну вот, впервые он сказал это третьему лицу.
– Это что, шутка?
– Нет. Я понимаю, что ты чувствуешь. Но я решил, что будет честным тебе сказать.
– Что ж… – в ее голосе уже слышался сдавленный отголосок надвигающейся истерики, – и кто она? Та плоскогрудая актриска?
– Нет. Хотя это не имеет значения.
– Ты прав. Ладно… Надеюсь, она будет с тобой более счастлива, чем была я! – Лора шмякнула трубку.
Гарик вздохнул. Он знал, что будет дальше – она напьется и начнет ему звонить. Она будет требовать, плакать, угрожать. Может быть, сымитирует самоубийство, наглотавшись аспирина и заранее вызвав врача.
Он позвонил Елене. Та приветствовала его с деловитостью прирожденного потребителя.
– Гарик, хорошо, что ты позвонил. Мне нужны туфли.
Он даже растерялся.
– Что тебе нужно?
– Туфли. В «Подиуме» новый завоз, там появились отличные туфли из кожи аллигатора. Я бы могла надеть их на кинофестиваль.
– Ээээ… Хорошо, – подумав, согласился он, – я пришлю к тебе шофера с деньгами. Лена, только вот… Сам я не приеду.
– И не надо, – индифферентно согласилась она, – что мужчины понимают в шопинге? Лучше встретимся завтра вечером, и я буду в новых туфлях.
– Нет, ты не поняла. Я не имел в виду сегодня. Я имел в виду вообще… Лена, я собираюсь жениться.
Она отреагировала, как и положено избалованной общим признанием женщине.
– Это предложение? Знаешь, я бы предпочла шампанское и кольцо.
– Это не предложение. Я женюсь, поэтому больше не смогу с тобой увидеться. Туфли – это прощальный подарок.
Она помолчала, осознавая.
– Вот как? – Он будто бы наяву увидел, как взлетают вверх ее холеные, тонко выщипанные брови. – Это прозвучало… мелочно.
– Как? – изумился он.
– Разве туфли – это прощальный подарок? Когда-то я встречалась с мужчиной… не буду называть его фамилии. Так вот, когда я ушла от него, он подарил мне квартиру. Это был прощальный подарок.
От такой наглости Гарик чуть не задохнулся. И на эту женщину он потратил почти восемь месяцев драгоценного времени, отпущенного небесными песочными часами? Песок тонкой струйкой убывал, а он покупал Леночке меха и платья.
– Значит, так тебе будет легче, – усмехнулся он, – проще расставаться с мужчиной, который оказался подлецом, не так ли?
Звонок в дверь раздался ровно в десять. Гарик усмехнулся – ангелам чуждо предсказуемое кокетливое коварство, они никогда не опаздывают. Ладонью он нервно пригладил волосы. Еще раз окинул комнату въедливым взглядом. Понравится ли ей? Не найдет ли она его вкус пошловатым?
Он распахнул дверь, подался навстречу знакомому нежному запаху мыла и… отшатнулся. На пороге стояла вовсе не благоухающая простотой и свежестью Мариночка. Какая-то незнакомая тетка в дымчатых темных очках. От нее пыльновато разило «Ангелом» – издевка свыше над его наивными ожиданиями. Гарик никогда не любил душные ароматы.
– Вы… к кому?
– Привет, – знакомым голосом сказала она, а потом, привстав на цыпочки, поцеловала его в висок, – я не опоздала?
– М-марина? – запнулся он. – Что с тобой?
Она с улыбкой вошла в прихожую и тут же бросилась к зеркалу. Так всегда поступали Лора и Елена, воительницы за безупречность внешнего облика. Взбила ладошками волосы – новые волосы. Модно градуированные, слегка осветленные. Красивые волосы, но пахло от них банально – краской и парикмахерской. Сняла дурацкие темные очки, обнаружив под ними обильно подведенные глаза. «Ей идет, – подумал Гарик, – она стала ярче, но это… не моя Марина!»
На ней было темно-вишневое платье мини. С такими ногами можно позволить себе короткие юбки, даже если тебе слегка за тридцать. Каблукастые туфли – явно с чужой ноги, растоптанные чьими-то мозолями и косточками. Маринина походка была старательной, но неуверенной. Ногти накрашены. На губах вишневый блеск. Она стала выглядеть красивее, но старше.
– Мы будем пить шампанское? – Она беспечно закружилась по комнате, уверенная в своей неотразимости.
Его шок она приняла за робкое восхищение, это ей явно льстило.
– Если хочешь.
Гарик засуетился, принес шампанское, икру, креветки. Марина уселась на диван, забросив одну длинную ногу на другую. В ее позе появилась какая-то новая вальяжность. Ее влажный рот был слегка приоткрыт. Гарик вздрогнул – перед ним сидела новая женщина с новым лицом и новой мимикой. Он не знал, о чем с ней заговорить. «Наверное, она волнуется, – решил наконец он, – она же хотела как лучше, хотела мне понравиться. Может, насоветовал кто. Я смогу убедить ее, что раньше было лучше!»
Разлил шампанское по бокалам, выпили. Она изучала его своим новым въедливым взглядом. Будь она незнакомкой, замеченной им в многолюдном баре, он бы, наверное, к ней подошел. Привел ее к себе, а утром выставил бы вон, сунув в жаждущую ладошку пятисотрублевку на такси.
Она проглотила несколько креветок и даже не притронулась к икре. В ее взгляде явственно читалась простая хищная мысль: не нужна ей никакая икра, она хочет съесть его, Гарика. Он улыбнулся, она вальяжно встала и пересела к нему на колени.
Его дальнейшие действия были машинальными. Он играл в этом спектакле тысячи раз и знал свою роль наизусть. Вкус чужой кожи на губах, душный аромат духов, рука, заползающая под юбку. Она вдруг оттолкнула его руки, вскочила, расстегнула какую-то кнопочку на спине и… гордо вышагнула из платья. Ее белью позавидовала бы любая стриптизерка. Красное кружево многочисленными тесемками впивалось в сочную белизну Марининой кожи. Под невесомыми трусиками явственно прорисовывалось холеное волосяное сердечко. Все женщины Гарика были помешаны на интимных прическах.
