За одним исключением… Я хотел, чтобы именно она осталась. До утра, чтобы проснуться с ней рядом. Вместе заказать доставку кофе. И не вылезать из постели.
Агата не оставляет ни единого шанса сорваться с крючка. И я поддаюсь, приближаюсь, будто между нами — натянутая пружина, которая стремительно сжимается. Возвращается в исходное положение, правильное.
— Здравствуйте, Адам, — обдает меня холодом горячая чертовка. Ставит на место.
— Ну, здравствуй, Агата, — упираюсь рукой в руль тренажера. Получаю испепеляющий взгляд и следом — демонстративное игнорирование.
— Вы все-таки решили проверить последнюю мамочку? — произносит Агата невозмутимо, играет в "незнакомцев", а голос волнующе срывается из-за физических упражнений.
Дыхание ее сбивчивое, эротичное. Мозги последние выдувает из черепной коробки. А мне ведь разговаривать с чертовкой надо, убеждать ее всеми силами.
— Единственную, — выдаю на судорожном выдохе. — И не проверить, а забрать вместе с детьми, — неотрывно смотрю в хмурое лицо. Замечаю, как алеют щеки. И не только от напряжения или злости. Есть что-то большее в каждой реакции Агаты.
Моя женщина, хоть и артачится. Сама подсознательно понимает это, но отчаянно отрицает. Поэтому и бесится.
— Ты разве не получил еще результат? — косится на меня, сводит брови, а пальчиком машинально что-то в программу тренажера вбивает. Замедляется. Переходит на шаг.
— Это больше не имеет значения, Агата, — признаюсь искренне.
Сам же лихорадочно вспоминаю, где планшет. Бухал я точно без него. Сутки страдал — тоже. Ни о какой проверке почты и речи не было. Я бросался из крайности в крайность. Если до ночи с Агатой я упрочился в статусе родного отца. Сам решил — сам поверил. То после… Я пытался принять тот факт, что мы с тройняшками чужие.
И теперь, если честно, не хочу получать результаты. Я без них все решил. Мое тройное табу станет главным смыслом жизни. Ирония судьбы. Осталось убедить Агату.
— Я же просила, Адам, не играть с нами, — печально тянет она. Укладывает руки на "руль", делает передышку.
— Чертовка, переодевайся — и мы поедем… — начинаю строго, чтобы звучать убедительно, но мой тон действует на Агату совсем не так, как задумывалось. Вместо того чтобы растаять и подчиниться, она воспринимает каждое слово в штыки. Броню свою стальную укрепляет шипами.
— Никто никуда не едет, — расстреливает меня ледяными иглами. — У нас с тройняшками весь день распланирован. И тебя в нашем графике нет, увы, — отталкивается и возвращается к быстрой ходьбе, постепенно увеличивая скорость до бега.
Но от меня не сбежать.
— Значит, внесем, — рычу в ответ, устав уговаривать мою несносную женщину. Понимаю, что она имеет полное право обижаться, но не умею правильно обращаться с колючками. Единственная Агата у меня такая, характером и берет. И я не готов от нее отказаться.
Разозлившись, бью по панели тренажера, попадаю на кнопку паузы или отключения. Достигаю цели — беговая дорожка останавливается. Агата едва не падает, но я предусмотрел именно это. Поэтому наклоняюсь резко, подхватываю ее под бедра — и закидываю горячее, брыкающееся тело себе на плечо.
Глава 33
— Отпусти, Адам, — шипит чертовка куда-то мне в спину, хлопает ладонью, но аккуратно. Сдерживается. Несмотря ни на что, не переступает за рамки приличия. Судя по возне, пытается выпрямиться немного, цепляясь за мой ремень, опасливо и наверняка смущенно по сторонам осматривается. Беспокоится, как будет выглядеть в глазах так называемой общественности? А мне плевать. — Ты меня позоришь перед окружающими.
Оборачиваюсь на застывших с открытыми ртами девушек. Они оставили тренажеры и даже вид не пытаются делать, что занимаются. Просто пялятся на нас.
— Да брось, пусть завидуют, — с трудом проглатываю ехидный смешок. Не стоит злить Агату еще больше. Изначально у меня миссия другая была, но с ней вечно все идет не по плану.
Беспрепятственно выношу чертовку из зала, подмигиваю опешившему Роману. Он понимающе кивает и закрывается в кабинете, изображая бурную занятость. Агата фыркает возмущенно, коленкой в живот мне упирается, пыхтит яростно. Наказываю ее за непослушание легким шлепком по попке. Абсолютно невинным. И делаю это на участке коридора, где нас никто не увидит.
— Адам, ты труп, — цедит Агата обреченно, зато замирает наконец-то. Так легче ее нести. Хотя интереснее, когда сопротивляется.
— Если ты примчишься на опознание, как в тот вечер, тогда я всеми конечностями «за»! — откровенно смеюсь над ней. Поздно осознавая, как пожалею об этом.
— Я не одна из твоих… — делает паузу, пытаясь заменить ругательство, — …женщин. И не позволю так с собой обращаться.
Ревнует меня, что ли? К развязному прошлому?
Моя девочка!
— Хм, — усмехаюсь, но топлю эмоции в глухом кашле.
Согласен, я веду себя импульсивно и по-хамски. Но мы с Агатой могли препираться в зале вечно. Лучше сделаем это в другом, более уютном месте. Где все свои и никто не осудит.
— Пообещай, что вы поедете со мной, — прошу тише и серьезнее.
— Нет, — выпаливает упрямо.
— Ответ неправильный, подумай еще, — проговариваю громче.
Перехватываю ее чуть удобнее, придерживаю рукой упругую попку. И пока Агата виляет ею, пытаясь сбросить мою ладонь, я наоборот сжимаю ее крепче, впиваясь пальцами в напряженные мышцы. Вызываю молчаливую бурю недовольства, но невозмутимо поворачиваю в коридор, что ведет к детскому залу.
Замедлившись, осматриваюсь в поисках нужной двери. Не запомнил, где чертята занимались в прошлый раз.
— Ты не туда идешь, — не выдерживает Агата, когда я забредаю в одну из раздевалок.
— Так ты не помогаешь, — укоряю ее.
— На ноги меня поставь, — вздыхает. — У меня нет времени на все эти глупости, мне детей собрать надо.
Размышляю, отпустить ее или еще рано. Но нежный голосочек, что доносится откуда-то сбоку, мгновенно исправляет ситуацию к лучшему.
— Папочка? — звучит так мило, что я улыбаюсь, как блаженный, и даже Агата затихает. — А куда ты мамочку несешь?
Ксюша стоит в проходе, теребит край сарафанчика и ресничками хлопает растерянно.
— Мама баловалась, принцесса, пришлось усмирить, — усмехаюсь и добавляю едва слышно, чтобы только чертовка уловила: — Наказывать буду. Позже…
Получаю еще один удар по спине, но гораздо ощутимее и кулаком. Дико хочу шлепнуть нахалку по аппетитному, но вредному заду в ответ, однако сдерживаюсь при детях.
— О-о-о, а сюрприз где? — неожиданно выскакивает Васька. Я и не заметил, откуда она прибежала. — Привет, мам, — заглядывает мне за спину. А потом запрокидывает голову и преданно, воодушевленно меня гипнотизирует. Глазки сине-карие округляет. И тут же к ним присоединяется точно такая же пара — Ксюшкиных.
Близняшки нетерпеливо ждут моего ответа, а я сканирую их обеих. И все-таки сильно они на меня похожи. Есть в девчонках что-то Тумановское. Взгляд этот…
Неужели бывают такие совпадения? Впрочем, неважно!
Мои! Наши! Будущие Тумановы, чтоб мне провалиться!
Покачиваюсь, теряя равновесие, когда Агата, будто подслушав мои мысли, взбрыкнуть пытается. Все-таки хлопаю ее по бедру.
— Дядя Адам, вы опять маму обижаете? — не в самый подходящий момент появляется Макс.
Буравит меня черным взглядом, прищуривается с подозрением, руки в бока упирает. Готов напасть в любой миг и маму «отбить».
— Нет, клянусь, не буду я ее обижать, — капитулирую без боя. С часовщиком, как и с Агатой, шутки плохи. — А мы теперь с тобой на вы? И что значит «опять»? Когда я ее обидел? — мрачнею.
О наших отношениях дети ведь не в курсе — Агата оберегает их от личных проблем, точно знаю. Да и я всегда старался при них ничего лишнего не говорить и не делать. Откуда такие выводы?
— В прошлый раз мама плакала, — выдает все тайны стальной Агаты ее сын. — Вернулась поздно, закрылась у себя. И плакала. А бабушка ругалась. Сказала: «Очередной козел. А еще Туманов!», — повторяет интонацией Бересневой, и я непроизвольно морщусь.
