колесил по улицам, после чего нырнул в парковочный карман возле одного из магазинов. Немного успокоившись, закурил и снова посмотрел на дрон, лежавший на пассажирском сиденье. Даже если этот хмырь из налоговой уйдет в несознанку, его персона уже заснята анфас и в профиль. Пока непонятно, где и кому показывать эти снимки, но у Фомина появился козырь, о котором оппонент даже не догадывается.
Лежавший на приборной панели смартфон загудел, засветился и стал съезжать с покатой поверхности к лобовому стеклу. Фомин поймал его и поднес к уху.
— Видел? — спросил Константин Игоревич.
— Да, — подтвердил Фомин. — Но если бы рассказали — не поверил бы. Он точно не пойдет заявление писать?
— Как говаривал классик, прийти в милицию и заявить, что сейчас кот в очках читал мой паспорт… Ты сам представь картину: чувак приходит в районный ОВД и сообщает, что его кинули при попытке получить взятку. Путем раскачивания на березах. Голыми. Темной безлунной ночью.
Ты бы на какой минуте этой истории вызвал санитаров? В моей практике такого еще не было, но эта ночь ему надолго запомнится…
Глава 20
Момент лиса
У программистов есть такой профессиональный термин — «индусский код». Под ним понимается очень запутанный и энергоемкий код, который раздувает простое действие до десятков строк, но все равно работает, даже несмотря на очевидные ошибки. Назван он так, поскольку грешат этим в основном программисты-индусы, имитирующие бурную деятельность.
С раннего утра Фомин чувствовал себя таким индусом, расхаживая по квартире и нервно перекладывая лежавшие на письменном столе бумаги. Впрочем, лучше уж быть индусом, чем упоротым лисом из сетевого мема: потрепанным и набитым соломой чучелом, изготовленным таксидермистом со всеми возможными ошибками. Сидящая на стуле тушка со страдальческим видом смотрела в пустоту остекленевшими глазами и демонически скалилась, будто зверушка побывала на древнем индейском кладбище, куда безутешные герои известного романа Кинга относили погибших домашних питомцев в надежде вернуть их к жизни. В безумном взгляде чучела сквозил отнюдь не страх увиденного за гранью, где разум одной особи сливается с коллективным бессознательным миллионов ей подобных, растворяясь в бесконечных отголосках прошлых жизней. Куда сильнее была боязнь вернуться к нынешнему существованию в текущем воплощении и с неизменным ворохом проблем.
Однажды старый друг прислал Фомину на день рождения поздравление в картинках — разложенные тома «Детской энциклопедии» с вынесенными в заглавия вопросами, на которые и взрослым-то не всегда удается найти ответы. Что я ем? Где мой домик? Для чего я нужен? Следом шло изображение все того же чучела с подписью: «И сидишь такой по утрам в поисках ответов…» Для полноты картины лису не хватало только держать в лапах книжку «Как не умирать по утрам» из серии новомодных психологических тренингов. Максим тогда даже чуток обиделся и саркастично поинтересовался: «Ты зачем меня сфоткал в таком виде?»
Как говорит Антоха, главная проблема представителей их поколения в том, что люди, переступившие тридцатилетний рубеж, не знают, кем хотят стать, когда вырастут. Даже шутка об этом есть: «Никем не хотел стать, когда вырасту.
И все получилось: я вырос и я — никто».
Смешной вопрос из серии анкетирования в детском саду, когда малыши, отложив в сторону кубики и пирамидки, морщат свои крохотные лобики и вспоминают известные им профессии, не вполне понимая суть каждой из них и потому неуклюже примеряя специальности на собственные несформированные личности. Самым популярным ответом давно уже перестала быть мечта о космосе. Исторические реалии накладывают отпечаток на образ жизни и мышления, заставляя если не идти в ногу со временем, то хотя бы не стоять у него на пути.
На смену Леонову и Гагарину пришли эффективные менеджеры и мужья популярных певиц. Прости нас, Юра, мы должны были научить их жить в новом мире, а вместо этого они перестали распознавать уже давно открытые горизонты, агрессивно сужая существующие до размера экрана смартфона. Им не рассказали, как мечтать, но они сами научились отказываться от больших планов, заменяя их рыночным желанием купить гаджет последней модели.
И все бы ничего: можно целой компанией управлять, водя пальчиком по экрану. Вопрос в том, кто будет создавать необходимое программное обеспечение и заниматься автоматизацией процессов? Понятно, что и зайца можно научить курить, и многие из тех, кто сейчас восседает на горшках в детских садах, в обозримом будущем будут не менее гордо возвышаться в кожаных креслах руководителей IT-компаний.
Однако если с производством горшков все давно понятно, то процессы — суть которых не такая большая тайна, как результаты, к которым они должны приводить — вызывают тревогу и желание заблаговременно подстраховать начинающих управленцев. Потому что в противном случае придет лис, усядется на стул, свесив короткие лапки, и стеклянными глазами задумчиво уставится в пустоту — туда, где должны быть результаты.
Это как читать инструкцию к дверному замку: вроде понятно, как оно все внутри устроено, и тем более ясно, что без ключа там делать нечего, но щекочет подсознание озорная мысль: а вдруг ставивший замок слесарь был не слишком убедительно трезв или чересчур оптимистично пьян, чтобы добросовестно следовать всем пунктам руководства? Дохнул на свежеустановленное скобяное изделие сивушным перегаром, осенил гаечным знамением, прочел молитву слесарной матери, да так и оставил замок висеть на трех болтах, проклиная четвертый, упорхнувший из уставших трудовых рук в бесконечность лестничных пролетов.
Технология «хули там делать» всегда была определяющей у представителей самых разных профессий, начиная школой ржавого гаечного ключа и завершая элитным колледжем с тонким уклоном в специфику психоневрологического диспансера в среде «вездессущих» эффективных менеджеров, щедро оставляющих жидкие результаты своей жизнедеятельности повсюду, где не успели повесить замки слесари. Потому, когда в детстве Фомина спрашивали, кем он хочет стать, он отвечал — конструктором. Специфики профессии в силу возраста, разумеется, не понимал и уж тем более не мечтал стоять за кульманом с развернутым на нем ватманом, которые в детском сознании представлялись живыми людьми со странными фамилиями. Конструкторское бюро казалось местом, куда люди приходят, чтобы собирать различные приспособления из деталей.
Лет до двенадцати Фомин был уверен, что станет инженером. А потом пришло понимание, что нужно пробовать свои силы в коммерции. Тоже отпечаток времени: многих его сверстников, выросших в девяностые, рано или
