если расстанемся, он всегда будет твоим папой.
Мирон опять взялся за машинку. Но дела ему до неё не было, я чувствовала. Он отошёл от меня. Потом оглянулся. Я встала и подошла к нему.
– Пойдём, – я подала ему руку. – Данил будет рад, что я сказала тебе.
Мирон не взял меня за руку и, когда я попыталась дотронуться до его плеча, отстранился. Но весь путь до корпуса шёл рядом, не отставая и не забегая вперёд, а когда мы оказались внутри, сам надел бахилы. Глянул исподлобья.
– Не смотри на меня так, – сказала я строго. – Я понимаю, что ты хотел, чтобы у тебя был папа. Но я не могла бросить всё и вернуться.
Мирон опять нахмурился. Но когда мы вошли в лифт, всё-таки решил заговорить со мной.
– Если ты не могла вернуться, почему папа не приехал?
Я вздохнула. С самого начала разговор пошёл коряво, но что уж. В нашей с Даней истории корявым было абсолютно всё. За исключением сына.
– Он не знал, что ты у него есть, Мирон. – Перекладывать вину на плечи Данила я больше не хотела. Пусть даже его вина и была, но виноват он был не перед Мироном – передо мной. – Перед тем, как я улетела в Америку, мы поссорились.
– Так сильно поссорились, что ты не сказала ему, что он мой папа?
– Да.
Можно ли было считать то, что случилось, ссорой? Тот раз, когда он появился на устроенном отцом сборище в честь дня рождения Влада? Вряд ли. Но так у Мирона был шанс понять. Я погладила его по голове, и на этот раз он не отстранился.
– Пойдём, – я подала ему раскрытую ладонь. – Он будет рад, что ты знаешь.
– Про то, что он мой папа?
– Угу.
– А он знает?
– Совсем недолго. И ему очень хотелось, чтобы я сказала тебе.
– А почему ты не сказала?
– Потому что это не так просто.
– Почему? Он – мой папа, я – его сын. Что тут сложного?
И правда. Я улыбнулась. Мирон дал мне руку, и мы вышли из лифта. Сразу же увидели стоящего у сестринского поста и опирающегося на костыль Данила. Мирон выдернул ладонь.
– Папа Данил! – крикнул он и бросился ему навстречу.
Данил вскинул голову. Я тоже. Взгляды наши пересеклись всего на мгновение. Мирон подбежал к нему.
– Ты правда мой настоящий папа?
– Правда, – морщась, он подхватил сына. Как не уронил костыль, не знаю. Я ахнуть не успела, а Даня уже усадил его на сестринскую стойку. – Самый настоящий. Это мой пацан, – сказал он возмутившейся было медсестре. Перехватил костыль и, окинув взглядом всех, кто был вблизи, во всеуслышание заявил: – Это мой парень, всем ясно? Сын! – Посмотрел на меня. – А это моя Рысь. Та ещё зараза, но это не мешает мне любить её до одури.
Все взгляды устремились на нас, но неловкости я не испытала. Медленно подошла к стойке.
– И что это за показательный номер, Ягуар?
Он хмыкнул и, ничего не ответив, схватил меня за футболку. Рванул на себя, перехватил за талию и, прижав к себе, поцеловал в губы прямо у всех на виду.
– Это мои мама и папа! – услышала я сквозь поцелуй.
Почувствовала Данину усмешку и негромко засмеялась сама. Упёрлась в его грудь ладонями. Посмотрела на Мирона, на смущённую медсестру, на пациентов и выглянувшего из кабинета врача и всё-таки почувствовала, что краснею.
Глава 23
Агния
– Вот сукин сын! – рявкнул Данил, откинув костыль. – Придётся подправить ему фэйс. Едрён…
Я с предупреждением посмотрела на него. Мирон, вызвавшийся вымыть купленные нами абрикосы, высунулся из ванной.
– Ты закончил? – спросила я.
Сын отрицательно мотнул головой и, не дожидаясь, пока я отправлю его обратно, вернулся к прерванному занятию. Данил тихо, но крепко ругнулся. Сунул руку в карман штанов, ища пачку, не нашёл и выругался снова. Провёл рукой по волосам, рубанул воздух ребром ладони и вдруг с такой силой ударил в шкаф, что тот распахнулся.
– Сука! – раздалось глухое рычание.
– Не выглядишь ты обрадованным.
– А ты бы обрадовалась, узнав, что из тебя делали идиотку, а ты велась на это?
– Не особо, – пришлось признаться мне. Поднявшись, я подошла к Данилу.
– Вот и меня не особо, – процедил он.
– Но всё-таки давай обойдёмся без мордобоя, хорошо?
Он чуть зубами не заскрипел. Идея пришлась ему не по нутру, но то, что в ответ я ничего не услышала, было уже неплохим знаком. Наши пальцы сплелись. Я посмотрела на Данила снизу вверх. Он сильнее сжал мою руку. Губы его так и были поджаты, глаза пылали гневом.
– Выходит, она решила мне отпрыска Игорька подсунуть. Стерва. И я…
– Успокойся, – попросила я. – Пожалуйста, Дань. Всё закончилось. И хорошо, что закончилось так.
Я смотрела на него, взглядом пытаясь погасить вспышку. Совсем недавно я сама испытала нечто подобное. Осмысление пришло, когда улеглись первые эмоции. Больше я не хотела кого-то винить, потому что виноваты были мы все. Все и никто.
– Прежде, чем осуждать её, спроси у себя, почему так случилось. Не вали всё на Наташу.
– Ты её ещё и защищаешь? – бросил он раздражённо.
– Не защищаю. Но я слишком хорошо знаю, какой ты, Дань. И как умеешь делать больно, тоже знаю.
Он прислонился спиной к закрытой дверце шкафа, дотронулся до меня. Долго смотрел молча, до тех пор, пока в ванной не стих шум воды. Держа тарелку с абрикосами, в палате появился Мирон. Поставил всё на кровать Дани.
– Я помыл, – гордо сообщил он. – Правда, два упало, но я поднял и помыл ещё лучше. Даже с мылом.
– Почему не выбросил?
– Потому что я быстро поднял.
– Правильно, – морщась, Данил присел на постель, придерживаясь за спинку. Вытянул ногу. – Что упало, но было быстро поднято, упавшим не
