его…
Хазаров молчит и не сбивается с ноги. Долго молчит, и я уже начинаю думать, что не ответит, когда он глухо говорит:
— Все нормально с ним будет. Там сейчас мои люди.
— Много? — зачем-то уточняю я, хотя что эта информация даст?
— Все, — коротко говорит Хазаров, а затем мы входим в лес.
Сразу накрывает темнотой, и то, что раньше казалось непроглядным мраком, когда мы шли по полю, теперь воспринимается легкими сумерками… Потому что там я могла видеть хотя бы лицо Хазарова, его нахмуренные брови и сердито сжатые губы.
А сейчас я не вижу ничего.
Сама тьма несет меня. Тьма окружает, падая на голову покрывалом.
В лесу тихо и жутко, настолько, что я инстинктивно жмусь к единственному источнику тепла и безопасности в этом сужающемся до пары метров окружности мире.
— Не бойся, — глухо говорит Хазаров, наверно, понимая по моему дикому напряжению, насколько я испугана. — Скоро уже дойдем.
— Куда? — голос мой звучит глухо и трескуче. И , кажется, отдается по лесу эхом…
— Увидишь.
Каким образом мы оказываемся возле огороженного забором дома, вместо чащи леса, куда, как я уже успеваю увериться и даже смириться с этим, несет меня Хазаров, вообще непонятно.
Кажется, в какой-то момент я просто выключаюсь, от нервов, моря пережитых эмоций и страха, никуда, на самом деле, не пропавшего, просто отступившего на задний план, словно задавленного обстоятельствами.
Удивленно моргаю на темную громаду дома, кажущегося чем-то инфернальным в полном мраке.
— Что это? — задаю глупый вопрос, просто для того, чтоб разбить эту жуткую черноту, давящую, пугающую.
— Дом. — Хазаров, как всегда, лаконичен, — стоять можешь?
— Да, конечно…
Он опускает меня на дорожку, встаю, чуть покачиваясь, словно осинка на ветру. Хазаров хмурится, это даже в темноте заметно, придерживает меня горячими руками за талию.
— Не падай.
— Ага…
— Я сейчас. Держись за забор.
Послушно опираюсь на деревянный забор, тоже кажущийся монолитным и черным, а Хазаров пропадает в мраке.
И на меня мгновенно наваливается жуть окружающего мира, в котором я совсем одна, беззащитная и слабая, как никогда.
Осознаю, что у меня даже сумочки нет с собой, она осталась в машине. И обуви нет нормальной, если вдруг придется бежать, не смогу… И нога, наверно, распухла, плохо ощущаю ее, словно ватой набили, а это не очень хороший признак. Надеюсь, там только растяжение, а не связки порванные…
Ладони ноют, но не сильно, скорее, просто отбила, а не поранила. Колени… Ну, ничего, ничего… Все пройдет.
Занимаюсь самодиагностикой, чтоб отвлечься от глупых, панических мыслей, что Хазаров может и не вернуться…
Знаю, что глупо, с чего бы ему меня тут бросать? Зачем, в таком случае, тащить было через лесок?
Главное, дорогу же откуда-то знает… Бывал тут? Да конечно, бывал… И дом этот… Чей, интересно?
Хазаров появляется из мрака неожиданно до того, что вздрагиваю.
Взволнованно щурюсь в его мрачное лицо и жду хоть каких-то пояснений. Куда ходил? Что проверял? Все нормально? Нет?
Но Хазаров все так же молча подхватывает меня на руки и несет дальше.
Через калитку, открытую, к дому, по ступеням, в дверь, проходит в темную комнату и сажает на что-то мягкое…
Слепо пялюсь в темноту, только по звукам определяя, чем именно занят Хазаров.
Выходит на улицу, наверно, калитку закрыть. Хлопает дверь. Шаги. А он неплохо ориентируется… Его дом? Один из?
Становится передо мной, поднимаю подбородок:
— На одной ноге допрыгаешь до спальни? Я помогу.
— Да, конечно…
Он, больше ничего не спрашивая, подхватывает наощупь под локоть, позволяет опереться на себя, перевалить большую часть веса на плечо, аккуратно ведет в полном мраке.
И в очередной темной комнате сажает опять на мягкое и пружинящее. Матрас, похоже.
— Я сейчас зажгу нижний свет, чтоб с улицы не было видно, — предупреждает он.
И зажигает.
Оглядываюсь. Комната, небольшая, с низкой кроватью, на которой я сейчас и сижу, обстановка скудная, мебель темная. На окнах — светозащитные шторы.
— Это чей дом? — смотрю, как Хазаров проходится по комнате, стягивает с плеч пиджак, поводит шеей, словно затекла.
Наверно, так оно и есть, устал, непросто столько тащить меня…
— Мой, — коротко отвечает он, — давай посмотрю, что с ногой.
— Да растяжение, наверно, — пожимаю я плечами, — надо перетянуть и лед положить… Здесь есть лед?
— Нет. Здесь есть аптечка.
Он исчезает в недрах дома и вскоре появляется с аптечкой и двумя бутылками воды. Одну протягивает мне, вторую открывает и пьет прямо из горла.
Я смотрю, как жадно двигается его кадык, моргаю, ловя себя на этом, переключаюсь на насущное.
Нога.
Ладони.
Платье проклятое снять, заменить на что-то нормальное…
Обувь…
— Здесь есть, во что переодеться? — спрашиваю, когда Хазаров отставляет воду в сторону и расстегивает пару пуговиц на рубашке. И нет, я туда не смотрю.
— Найдется, наверно, — пожимает он плечами.
— Мы скоро уедем отсюда?
— Мы тут до утра.
— А как же Ванька?
— С ним ничего не случится. Серый предупрежден, а людей там сейчас столько, что даже военные действия не помогут.
— А Ар и Каз?
Хазаров морщится едва заметно, тема явно ему не нравится, а потому переключает:
— Давай, что с ногой?
Я уже успела стянуть босоножки, смотрю на свои ноги, удивляясь, что пострадала совсем не сильно.
Кое-где царапины, следы от зеленой травы, но в целом все нормально.
Нога распухла, не без этого, но тоже не особенно. Явно легкое растяжение, повезло.
Разбираю аптечку, достаю хлоргексидин, ватные диски, эластичный бинт, даже мазь охлаждающая, снимающая боль, имеется.
Быстро обрабатываю ноги антисептиком, наклоняюсь, чтоб нанести мазь и перемотать лодыжку и чуть не падаю с кровати, покачнувшись неловко.
Хазаров, все это время молча наблюдающий за моими действиями, подходит и присаживается перед кроватью:
— Давай, помогу.
— Да я сама…
Он больше не отвечает, забирает у меня мазь, приподнимает ногу, легко ставя себе на бедро ступней, чтоб удобно было
