старается в меня вжаться, поэтому когда он просит его потрогать, я не отказываюсь.
Я прикасаюсь к его вздыбленному органу, на головке которого выступила прозрачная капелька, я помню, что на вкус она солоноватая. Слегка сжимаю ствол, и Кир закрывает глаза. Его желваки играют на скулах, и он рукой помогает мне его удовлетворить.
И хотя я свое уже получила и больше ничего не хочу, но миг, когда Дикаев рыча кончает, приносит мне удовольствие.
Кир лежит рядом, его дыхание становится ровнее, он утыкается мне в шею и замирает. Я уже думаю, что он сейчас уснет, но всю красоту момента портит громкий голодный зов его желудка.
– Ты почему не поел? – ругаюсь я, хотя мне очень смешно.
– Козлятины в меню не было, – бурчит он мне в шею.
– Чего? – не понимаю я.
– Не бери в голову. Сейчас я что-нибудь приготовлю…
– Ты?
– Да. Если ты готова опять есть овощи, то сделаю.
– Я-то готова, – соглашаюсь я, потому что в прошлый раз было очень ничего. – Но твои порывы меня пугают. Ты решил прикинуться хорошим мальчиком?
– Нет, – со вздохом признается Дикаев. – Это чтобы руки занять, а то вот…
Он снова кладет мою руку себе на…
– О! – понимающее восклицаю я. – Ясно. Тогда, конечно, готовь.
Кир заглядывает мне в глаза, и по выражению его лица становится видно, что он предпочел бы услышать другой ответ, но нет уж. Хорошенького помаленьку.
– Мне надо позвонить маме, сказать ей, что я задержусь.
Дикаев хмурится.
– Останься на ночь. И не ори, что я извращенец, – опережает меня он. – Я соскучился. Я буду вести себя прилично, – добавляет, видя мой скептический взгляд.
– Я могу ей сказать, что ночую в общаге… – задумываюсь я.
– Нет. Скажи ей, что ты ночуешь у своего парня! – неожиданно агрессивно требует он. – У меня есть права, и я их заявляю.
– Моей маме заявишь? – обтекаю я. Как-то мне ее реакция смутно представляется, но я догадываюсь, что она вряд ли будет восторженной.
– Да. Дашь мне трубку.
Я с беспокойством трогаю лоб Кира, уж не заболел ли.
– Не там, – он перекладывает мою руку опять на свой пах.
Я закатываю глаза. Кто-то вообще неисправим.
– Ты моя, Оль. Ничего не изменилось. И сегодня ты ночуешь со мной.
Ты посмотри, какой суровый!
Хитро стреляю в него глазами:
– А ты выдержишь? Всю ночь?
Щека Кира дергается:
– Зараза! Ты меня провоцируешь! Безжалостная!
– Ага, – показываю язык. – И дальше буду.
– Да я так и понял, что мне каюк, – мрачно соглашается Дикаев, но притягивает снова к себе.
– Ты чего творишь? – волнуюсь я, когда его рука ложится снова мне грудь и стискивает ее.
– Руками можно, мне Истомина сказала, – шепчет он мне в губы.
– Ну раз Истомина… – сипло отвечаю я, чувствуя, как длинные пальцы поглаживают кожу над резинкой джоггеров. – Но мама…
– А потом будем звонить маме… Честное-пречестное…
– Да. Конечно. Обязательно. Мой номер у вас есть. Да. Я правильно назвал адрес. За рулем. Мы не пьяные.
Кир пыхтит в трубку. Я бы уже давно плюнула и отправила меня домой, но он не сдается.
Мама, как я и предполагала, не очень обрадовалась моему сообщению, что я останусь у мальчика. Зато Кир был прав, и то, что я не стала врать, сыграло в нашу пользу. Правда, мама передала трубку отчиму, видимо, чтобы отбить у Дикаева неприличные желания, но она Кира просто плохо знает.
Отчим, видимо, вытрясает из Кирилла душу.
– Дикаев Кирилл. Да, мой отец. Дмитрий? Мой брат.
Как на допросе. Мне смешно на самом деле, но я сдерживаюсь, таким образом поддерживая геройство своего парня. Ну серьезно, весело же смотреть, как он покрывается пятнами. Интересно, что в этот момент говорит ему отчим?
Запретить мне могут, но не категорично. Мне же уже восемнадцать есть, и я раньше не была замечена в чем-то, за что ругать могут. И мама думает, что мозги у меня есть.
Я тоже раньше так думала.
А теперь сомневаюсь.
Вот насчет Кира у меня сомнений нет. У него в голове пусто и звонко. Там мозгов нету. Организм бросил все силы на рост и ширину плеч. Неперспективным органам, походу, питания не досталось.
– Сейчас. Тебя, – он возвращает мне нагревшийся телефон.
Сверлит меня глазами, будто я сейчас заору: «Срочно вызывайте ОМОН, заберите меня у этого извращенца!».
– Алло, – стараюсь говорить серьезно и ответственно, чем палюсьи вызываю сердитый взгляд Дикаева.
– Оля, ты отдаешь себе отчет в своих действиях? – напряженно спрашивает отчим.
– Да каких действиях? Мы просто поужинаем, кино посмотрим… – отмахиваюсь я.
– Это ты маме расскажешь про ужин и кино, она до сих пор верит в сказки. А я знаю, о чем думают парни в этом… да в любом возрасте.
Собственно, я почти уверена, что тоже знаю, но не рассказывать же ему, что как бы поздно паниковать. Все уже свершилось.
– Отдаю отчет, – вздыхаю я.
– Не мне с тобой об этом говорить, но если только что-то… тебе не понравится… – отчим мучительно подбирает слова. – Вызывай всех. Меня, полицию. Убегай. И передай ему, что я башку ему оторву, если что.
Я кошусь на Дикаева, который как раз в этот момент потирает шею.
– Хорошо. Но он вроде небезнадежен, – успокаиваю я отчима, не ожидала, что он переживать будет так сильно. Даже сильнее, чем мама.
– Все равно оторву, – скрипит зубами отчим. – Так ему и скажи.
– Да он проникся уже, – стараюсь не смеяться. Волнуется человек.
– Ладно. Но утром позвони.
– Хорошо, спокойной ночи, – желаю я, и заглядевшись на Кира, который беспомощно смотрит в морозильник, забываю сбросить вызов.
Видимо, отчим тоже решил, что это сделаю я, поэтому я слышу, как он возмущенно высказывает моей маме:
– Спокойной ночи? Она серьезно? Да я сейчас пойду ружье свое чистить! Как раз к утру буду готов.
А вот уже еле слышный мамин ответ:
– Пойдем, я найду чем отвлечь тебя до утра…
Я бодренько сбрасываю. Нет. Это явно не то, что я хочу знать о своей
