коленки подогнулись.
Перед глазами появился чей-то силуэт, размытый, нечеткий, отдаленный, будто смотрела на него сквозь пелену тумана. Почувствовала, что ее держат, успокоилась и окончательно отпустила свое сознание, проваливаясь глубоко в темноту. Тело стало лёгким, словно пушинка, и ее больше ничего не волновало.
Пробуждение получилось резким. Легкие разодрало от запаха нашатыря, и Яра закашлялась.
Было очень светло, поэтому никак не могла разобрать, где она находится, но воспоминания стали накидываться на нее, как голодные волки.
Над ней нависло обеспокоенное лицо Юры, на руках у которого она лежала.
— Ярослава, посмотри на меня, еще немного вдохни. У тебя состояние шока, тебе надо прийти в себя, — ласковый голос его мамы был совсем близко, но она не могла отвести от него глаз. Как бы она ни хотела его забыть, сердце предательски затарахтело, а глаза поедали каждую черточку, чтобы получить свою дозу. Она скучала, чертовски по нему скучала, по его теплу и запаху, по его взгляду и привычке хмуриться.
— Все понятно, держи, — ему в руке дали вату с нашатырем. — Тебе надо ее успокоить и поговорить с ней. Если не будет получаться, то я рядом, попробуем еще раз. А я пошла к другим…
Яра увидела, как Роза Эдуардовна потрепала его по плечу и ушла. Она даже не замечала, что ее родители стоят рядом, что девочки сидят около ног. Сейчас все сфокусировалось на нем, и мир начал обретать очертания и цвета.
Юра удобнее устроил ее в своих объятиях, убрав в сторону нашатырь, обхватил крепко-крепко, как маленького ребенка. В его руках было ужасно уютно и безопасно.
— Яра, ты меня слышишь? Не надо говорить, просто кивай, хорошо?
Она кивнула и почувствовала, как на нее вновь наваливается удушье. Ярослава инстинктивно положила руку на грудь и обнаружила, что ее рубашка и застежка бюстгальтера расстегнуты.
— Давай вместе глубоко дышать: вдох — выдох, вдох — выдох, — он говорил и дышал, она повторяла и одновременно с этим лихорадочно перебила руками, чтобы застегнуться. — Перестань, дай я хоть так на тебя полюбуюсь, — вымученно улыбнулся Юра.
Яра нахмурилась и отвернула его голову.
— Вот, теперь тебя узнаю. Знаешь, ты такая храбрая. Ты в курсе, что спасла ребенку жизнь?
Она часто заморгала и отрицательно покачала головой.
— Ты его закрыла собой, уже после того, как начала падать остановка. И была с ним целых десять минут. Сейчас его мама придет в себя, а он цел и невредим, и все благодаря тебе, — пальцами он нежно гладил висок, говорил медленно и очень тихо. Голос немного убаюкивал, но она не могла перестать его слушать, хотелось ловить каждое слово. Раньше Яра даже не замечала, насколько ей нравится его тональность и низкие нотки.
Юра стер слезинку, которая скатилась по щеке, проложив мокрую дорожку к самому уху.
— Тебе страшно?
Она снова кивнула.
Он взял ее за руку, за ту, на которой было надето его колечко, стал перебирать и вслух считать бисеринки. Этот процесс успокаивал, а в совокупности с Юрой действовал удивительно волшебно. Она смогла отвлечься на то, как ее рука лежала в его ладони, покрытой сеткой бугристых вен, как его пальцы прокручивали колечко и аккуратно прикасались к ней, чтобы не задеть ссадины.
— Что ты здесь делаешь? — охрипшим голосом спросила Яра, переводя снова взгляд на его лицо.
— Мама позвонила, сказала, что тебя привезли на скорой.
— И ты приехал?
— Так быстро, как только смог.
Она не верила в это. Не могла поверить. Это было слишком нереально.
— Кажется, она в надежных руках, — голос мамы вернул в реальность. До этого момента Яра и не видела, что ее родители стоят рядом. Мама сжала легонько плечо отца и махнула головой, показывая, что им лучше отойти.
— Ярослава, — позвал он, чтобы она на него посмотрела, и аккуратно приподнял ее голову за подбородок. — Давай поговорим, — в его тембре что-то поменялось, появилось волнение. — Мне сказали, что ты встречаешься со Стасом, а я просто услышал твой разговор с ним, как ты сказала, что скучаешь, и поверил. Я такой идиот, я во всем виноват.
Это было странно: разговаривать о личном, когда ее сестра лежала не операционном столе и когда она только что пережила сильное психологическое потрясения. Его слова не укладывались в голове, а отскакивали как попрыгунчик, но по крайней мере стало понятно его поведение.
— Я никогда с ним не встречалась, но сейчас не время об этом говорить. Я не могу думать ни о чем другом, кроме как об этой проклятой аварии.
— Тебе как раз и надо отвлечься, чтобы паника прошла, поэтому сейчас наоборот самое время. Давай поговорим о нас. Прошу, дай нам шанс. Дай мне шанс. Еще один, Яра, — его горячий шепот касался ее уха и вызывал мурашки. — Я знаю, что не заслуживаю тебя, но может быть…
С каждым словом он все сильнее прижимал ее к груди, как самый дорогой бриллиант на свете. Сердце его толкалось о грудную клетку с такой силой, что казалось, сливалось с ее собственным пульсом в унисон. Он переплел их пальцы и уткнулся носом в волосы. Внезапный прилив нежности с его стороны показался чем-то сказочным.
— Я никогда так не… — Юра замолчал. Яра думала, что он сейчас продолжит, но пауза все затягивалась и затягивалась, поэтому она отстранилась от него и присела на край скамьи. У противоположной стены сидела ее семья, и хоть они сразу же отвернулись, она знала, что все только что внимательно наблюдали за ними. Его отвлекающий маневр сработал безупречно не только на неё, но и на окружающих, что заинтересовались происходящим.
Каждую ночь Ярослава обдумывала разные варианты событий и исходов их встреч и диалогов. Воображала, как могло бы сложиться, будь все иначе, но никогда не думала, что это произойдет на самом деле. В ней схлестнулись страх и сомнение с чувством возможного счастья, но первое выигрывало. Возможно, это были отголоски пережитого шока, пошатнувшего душу, но собственное будущее спокойствие казалось в тот момент важнее.
— Тебе хватило одного зернышка сомнения, чтобы разрушить то, чего даже ещё не было. Не уверена, что я готова с этим справиться, — наконец вынесла вердикт, глядя на треснувшую плитку под ногами. Возможно, она будет об этом жалеть, но тогда эта мысль казалась единственной правильной.
— Это значит, нет?
Яра повернулась к нему. Только сейчас заметила, что на нем та самая домашняя одежда, что была в ту ночь, когда она осталась у него. Серые спортивные штаны и белая майка, а
