равных. Так что рано празднуете победу! – сказал он громко, чтобы, кто подслушивает, услышал. В ответ тишина, так как Любовь Валерьевна знает о моей проблеме. – Мама, а тебе советую завтра срочно выздоравливать, иначе поругаемся.
– Если ты закончил, можно пойти поужинать? – решила уйти от неприятного разговора верным для этого способом. Кир не позволит мне голодать.
– И я что-то проголодалась, – услышали сверху голос его мамы.
Мой мужчина поднял обречённо глаза кверху и направился в кухню, попутно бросил:
– Иди переоденься, сейчас приготовлю.
Я же поднялась на второй этаж, чтобы выполнить указания нашего кормильца. Там наткнулась на свою спасительницу.
– Что, так и не допускает тебя до кухни?
В ответ кивнула. Он над ней трясётся, словно она святилище. Всё сам. Только кофе сделать можно и еду разогреть. А остальное не сметь. Ах да, посуду ещё можно мыть.
– И меня не пускает, насчёт этого не беспокойся.
– А насчёт чего мне начинать беспокоиться?
– Разозлился… – покачала она головой.
– Вижу, – тяжко вздохнула.
– Придётся его успокаивать, иначе лютовать долго будет.
– Ещё чего! – возмутилась.
– Ну тогда забаррикадировать дверь, по-другому никак. Хотя… и это не поможет, может выбить, – убила она меня ответом, следуя за мной в комнату, где я временно поселилась.
– Отчего же, есть вариант – переночевать с вами.
Женщина резко остановилась, словно наткнулась на невидимую преграду. Почесала переносицу, обдумывая мой план.
– Можно, конечно, попробовать. Только мой срок пребывания тут сократится в разы, Кир не отличается долготерпением, если вспылит, будет плохо. – Вновь покачав головой, добавила: – Очень плохо.
Я стою и не знаю, что и делать.
– Ну, чего статую изображаешь? Бегом переодевайся, бери нужные вещи в бункер…
– Куда?
– В мою комнату, сейчас ей именно это название подходит. Орать, конечно, сын не будет…
Она замолчала, моё сердце замерло в ожидании неприятного продолжения.
– Но по-любому потом с тобой расквитается, и со мной тоже.
– Может, тогда и не стоит нарываться?
– Ага, сейчас! Где это видано, чтобы Бельская пасовала перед трудностями.
– Так трудности – это тоже Бельский.
– От этого ещё интересней.
Пока кушали, Кир молча сверлил меня взглядом. Я злилась, но вида не подавала, собралась помыть посуду, как он:
– Дай сюда. – Выдернул её из рук и, слегка наклонившись, чуть слышно произнёс: – Советую срочно перебираться в мою комнату.
– Эм… – замялась я и тут же вспомнила, где я, собственно, ночую. – Может, завтра?
– Солнечная, поверь, лучше сегодня, – предупреждающе посмотрел на меня.
Ну я и «послушала» его совета. Когда он узнал о моём коварстве, попытался войти. Но окрик мамы остановил:
– Не смей, я с голым задом, Соня мне укол делает. Говорю же, у меня давление! – Удар в стену и удаляющиеся шаги. – Фуф, пронесло, – выдохнула она. – Кстати, а ты уколы ставить умеешь? – посмеиваясь, интересуется.
– Умею.
– Ну, тогда хорошо, завтра может понадобиться, когда прорываться начнём к Люде.
– Зачем?
– Ну а вдруг и правда долбанёт? Сын если лютовать начинает – гаси свечи.
– А почему вы ему позволяете хамить?
– Он не хамит без дела, а только в случае моей манипуляции. А сейчас он знает, что его наглым образом обдурили. Теперь представляешь, насколько сложная нам с тобой предстоит операция?
– А к Люде зачем?
– Ой, совсем забыла. На каторжный труд. Или совершать возмездие – пока не могу сказать точно, как всё сделаем, определюсь.
– Чего? – напряглась я.
– Компоты, говорю, будем помогать крутить.
– И я? – тыча пальцем себе в грудь, сипло переспрашиваю.
– И ты тоже.
– Не, меня к продуктам подпускать опасно. Ну, если вы хотите отправить кого-то на тот свет, тогда обратились по адресу.
– Тогда будешь мыть.
Ну, я думаю, что не помыть банок десять? Это всё лучше, чем с Кириллом воевать.
***
Утром мы, как партизаны, крадучись вышли в холл. Любовь Валерьевна осмотрелась и одними губами:
– Путь свободен, рвём когти. Потом позвоню и пред фактом поставлю.
Только она сделала шаг вперёд – Кир. Стоит, руки на груди скрестил, глаза опять зеленющие.
– Ну, и куда вы собрались?
Его мама подобралась, словно совсем недавно не кралась, как воришка.
– Кир, не устраивай сцен, иначе маме плохо будет…
–Ты у меня женщина изворотливая, ни одна зараза с тобой не справится.
– Как же не справится. А давление?
– Ошибаешься, это не давление, а это совесть бьётся в конвульсиях, напоминая о себе. Как тебе диагноз?
– Ты повторяешься и ошибаешься, – отмахнулась она. – Совесть лежит в глубокой коме и пока приходить в себя не собирается. И вообще, мы к Люде едем, ей срочно нужна помощь.
– Какая? – сухо интересуется.
– Сын, ну ты же умный человек и понимаешь, что раз правду не сказала, значит, буду безбожно врать. А оно тебе нужно? Но хочу сразу успокоить, что ничего криминального, только наши женские дела. И обещаем против тебя коалицию не создавать.
– А против кого собираетесь? Против Беркутова?
– Я похожа на камикадзе?
Кирилл посмотрел на часы, тяжко вздохнул и дал добро на поездку к подруге. Правда, вначале заставил позавтракать. Но перед тем как уйти, на ушко шепнул:
– И не надейся, что легко отделалась, вечером поговорим.
– Хорошо.
Не стала я дёргать своего тигра за усы. Наступит вечер, тогда и будем думать, что делать. А сейчас я хочу с подругой поговорить, хватит делать вид, что ничего не знаю.
***
Когда мы приехали к Люде, я поняла, что приуменьшила фронт работы. Но когда она мне сказала, что всё делим пополам, я обрадовалась и была готова дальше совершать подвиг. Вечером вернулись домой без сил, хотелось просто лечь у порога и уснуть. Кир посмотрел на нас, лишь махнул рукой и удалился.
Утром он поехал с нами к Люде, там попытался навязать свою помощь, пришлось его выпроводить. Кстати, в первый день я подругу заставила рассказать правду о них с Глебом, очень порадовалась за неё, сразу видно по фотографиям – они счастливы.
На третий день мы никуда не поехали, подруга была отмщена, смысла уже не было в изнуряющей физической забастовке. Даже как-то жаль, хорошо проводили время с Любовью Валерьевной и Людой. Вот теперь сижу в комнате и жду новостей от разведчика. Кушать хочется, а вот ругаться с Кириллом – нет. Может, спуститься и поговорить? Сколько можно дурью маяться? Не дождавшись женщину, решила пойти к Кириллу.
Глава 35
Как же я устал от этого балагана. Сейчас мама встанет, я с ней обстоятельно поговорю, а потом с Соней. Устроили мне тут партизанское сопротивление! Но вначале нужно приготовить завтрак и хоть немного успокоиться.
– Сынок, ты уже встал?
Легка на помине! Резко поворачиваюсь к ней.
– Да, мама, и жажду справиться о твоём здоровье. Как твоё давление?
– Что-то ещё не очень хорошо себя чувствую, – произносит она страдальческим голосом и, держась за голову, направляется к графину с водой.
Смотрю на неё, слов просто нет! Хотя…
– Тебе Соня не понравилась?
Она резко останавливается и в недоумении смотрит на меня.
– С чего такие выводы?
Ты посмотри на неё, как бодро отвечает! А где мигрень? Давление, ау-у-у…
– Но ты же всё делаешь, чтобы мы расстались.
Смотрю на неё с упрёком. Всё,
