им слов.
— Привет, Солнышко, — поздоровалась я с сестренкой, поставив телефон на громкую связь и крутясь на кухне, ставя чайник.
— Тая, забери меня отсюда, пожалуйста, — тихо всхлипнула сестра.
Ни один наш разговор не обходится без этой фразы, и каждый раз моё сердце разрывается, когда я слышу её мольбы. С тех пор, как я уехала, меня не отпускает чувство вины, что я оставила её одну в этом аду. Ведь куда легче иметь рядом человека, который тебя понимает как никто, пусть и не может спасти от побоев и унижений, но в любом случае поддержит, обнимет и поговорит с тобой.
— Я заберу, очень скоро, обещаю, — невзирая на текущие слёзы, произношу твердо, чтобы она не сомневалась. — Расскажи, что у тебя нового? Как дела в школе?
Майя начинает рассказывать о школе и друзьях, когда раздаётся звонок в дверь. Решив, что это курьер с пиццей, я иду к двери и распахиваю её не глядя в глазок, и теряю способность говорить, думать и дышать.
На пороге моей съёмной квартиры стоит Алекс с кустами роз на плече, не иначе как выкорчевал на своей огромной территории в резиденции всё, что было.
Я впервые вижу Алекса в таком прикиде — в черном свитере с высоким горлом и темно-синих брюках. Я и не знала, что кроме костюмов и плавательных трусов у него в гардеробе есть и такие шмотки. Впрочем, он в любом одеянии немыслимо красив и сексапилен.
Я же стою перед мистером совершенство в старом вытянутом домашнем платье и в шерстяных носках, связанных в прошлом веке.
Взгляд Алекса скользит по моим губам, опускается на торчащие ключицы, задерживается на груди и, измерив каждый сантиметр открытых ног, возвращается к глазам.
Но, едва щёки наряжаются ямочками, из динамика моего смартфона доносится голос Майи:
— …недавно он ударил меня за то, что я забыла выключить свет в кухне, и он горел всю ночь, — продолжает жаловаться сестра. — А вчера он принес мне на подушку коврик из прихожей и заставил спать на нём, потому что я забыла его пропылесосить.
Гора с цветником на плече делает ко мне шаг, а я, спохватившись, тычу в телефон, пытаясь отключить громкую связь. Пламя стыда охватывает меня со скоростью пожара в сухом лесу, я моментально теряю способность мыслить, сгорая заживо изнутри.
Из динамика всё ещё льётся голосок Майи, но я уже не способна разобрать её слов. В голове только одна мысль — всё кончено! Теперь он непременно узнает обо мне всё, что я так тщательно скрывала долгие годы. Прямо сейчас. Алекс слышит в эту самую минуту жалобы моей сестры, и для того чтобы понять суть, хватило бы и половины его мозгов.
Уложив вязанку роз на высокую обувницу, Алекс мягко обхватывает мои руки и не дает мне сбросить вызов.
— …я долго не выдержу, Тая, пожалуйста, придумай что-нибудь, — слёзно просит сестрёнка, всё громче хлюпая носом.
Я чувствую, что Алекс смотрит на меня, но поднять на него взгляд выше моих сил. Казалось, в этой ситуации можно прервать Майю, выключить телефон, можно уйти от Алекса и договорить в другой комнате или вытолкать его за дверь. Но я оцепенела. Страх разочаровать его был настолько сильным, что я не могла ни пошевелиться, ни выдавить из себя хоть одно слово.
— Тая? Ты меня слышишь? — не дождавшись от меня реакции, запаниковала сестренка.
Сколько минут я стояла в ступоре, не знаю. Не поднимая взгляда на херра, я торопливо попрощалась с сестрой, пообещав написать ей позже.
По моей коже бежали тысячи холодных иголок и от паники колотило так, что пришлось обнять себя двумя руками.
— Тая, посмотри на меня, — звучит голос Алекса.
Ровный, спокойный, уверенный. Как всегда. Но эта короткая фраза прошивает меня насквозь, словно молнией. Отчаянно мотая головой, я всё еще не могу собраться и заставить себя поднять голову. В следующую секунду мой нос утыкается широкую грудь и спину согревают две сильные мужские ладони.
— Ты ведь знаешь, что можешь рассказать мне всё, Тая? Я могу тебе помочь, — путается в моих волосах дыхание самого загадочного мужчины в моей жизни.
Почему-то именно последние его слова резко проясняют мою голову. Видимо, от того, что в детстве я много раз слышала эту фразу от взрослых, находящих меня в слезах. Но кто бы это ни был — соседи, друзья родителей — все они лишь утоляли своё любопытство посмаковать грязные подробности взаимоотношений в моей семье и ровным счетом ничего не делали, чтобы как-то мне помочь.
— Что за приступ филантропии, мой херр? — хочу, чтобы мой голос звучал насмешливо, но у меня ничего не выходит.
Голос дребезжит, как ложка в граненом стакане плацкарта. Алекс не отвечает, молча кружа пальцами по моей спине и я, зажмурив глаза, обвиваю его торс в ответ. Неуверенно, словно никогда этого не делала прежде, ощупываю мягкую ткань его свитера и жадно вдыхаю эксклюзивный аромат самого завидного холостяка. Его запах, тепло и бешеная энергетика сильного и несокрушимо уверенного в себе человека на уровне инстинктов заставляют меня прижиматься к нему ближе.
— В моей жизни было много женщин, Тая. Но ни одна из них не вызывала у меня и десятой доли тех чувств, что я испытываю к тебе. Когда я впервые увидел тебя, то понял, что рядом с тобой дышу иначе. Ты как глоток свежего воздуха, ночной бриз в моей душной жизни.
Биография Алекса пестрит историями, где он сухо, с ледяным спокойствием плюет на чувства людей. Потому, услышав от него признание, я растерялась. Будучи джентльменом, Алекс часто говорил мне комплименты, но все они были, как мне казалось, дежурными. Лишенными эмоциональной окраски и глубокого смысла. Но в данный момент я не сомневалась в его искренности, так тепло и убедительно он их произнес.
Однако это не означает, что я готова ему исповедаться, выудив всё грязное бельё моей семьи. Мысленно досчитав до десяти, я медленно выдохнула и вернула ту Таю, которую он знает.
— Уверена, что в семейных делах я способна разобраться самостоятельно, без привлечения третьих лиц, мой херр, — достаточно резко ответила я, считая, что я вправе сама определять границы в нашем общении.
В тот период жизни, когда я ещё верила в то, что общество способно мне помочь, я не раз слышала обвинительные пламенные речи в отношении действий моего отца. Затем поняла,
