так больно.
― Улыбка тебе идет, брат. ― Дэвис прочищает горло. ― Продолжай в том же духе.
Я смотрю в окно на коттедж Руби.
― Я так и собираюсь.
Рация на бедре Дэвиса трещит, и прокуренный голос Сэма произносит:
― Эй, вы не видели Уайетта?
Дэвис подносит рацию ко рту.
― Нет. А что?
― Мы нашли Пепиту на хребте. Она сильно хромает. Никаких следов вашего брата.
Страх скручивает мой желудок. Внимание Форда переключается с бутылки виски на меня, его худощавая фигура напрягается.
Челюсть Дэвиса сжимается.
― Она в порядке?
― Мы отведем ее в конюшню, чтобы проверить. Думаю, она в порядке. Мы дадим вам знать. Конец связи.
― Спасибо, Сэм. Конец связи. ― Дэвис заканчивает разговор и ругается.
Моего уравновешенного брата трудно вывести из себя, отчего по моей спине бегут мурашки. Уайетт относится к своей лошади как к золоту. Он ни за что не позволил бы ей убежать травмированной и не пошел за ней.
― Где, черт возьми, наш брат? ― спрашивает Форд, в его глазах светится беспокойство.
Эта фраза обрушивается на меня, как удар шара в боулинге, и заставляет вспомнить, как Уайетта сбросила лошадь, и он два дня был без сознания. Вся семья приехала в больницу. Наш брат пострадал. Это означало, что мы все не в порядке. Это также означало, что он мог рассчитывать на то, что мы будем рядом, присмотрим за ним.
Всегда.
Я вздрагиваю.
― Мне это не нравится. ― Я беру телефон и набираю номер Уайетта, но ответа нет.
― Собери всех. Начинайте его искать. ― Дэвис сползает с табурета, выражение его лица мрачное. ― Я приведу Кину, может, она сможет взять след.
Задняя дверь распахивается как раз в тот момент, когда я хватаю ключи.
― У вас есть пакет со льдом? ― Уайетт, прихрамывая, заходит на кухню. Он выглядит бледным и усталым. Кровь размазана по его виску. Он надвинул бейсболку низко на глаза, но я вижу зарождающийся синяк под глазом.
В комнате начинается сумасшедший дом.
Подойдя к нему, Дэвис сильно подталкивает Уайетта к стулу за кухонным столом.
― Садись.
Уайетт садится, морщась, как будто само движение причиняет боль, и мне хочется найти того, кто сделал это, и превратить его лицо в фарш.
― Кого, блядь, мне нужно убить? ― требует Форд, прохаживаясь за стулом Уайетта.
Дэвис снимает с Уайетта бейсболку и откидывает его голову назад, чтобы рассмотреть зрачки.
― Начинай говорить, Уай, ― предупреждаю я, сунув ему в одну руку пакет со льдом, а в другую ― стакан с виски.
Брат встречает мой взгляд.
― Я направлялся помочь Форду с ручьем, когда кто-то сбил меня на дороге. ― Он шипит, когда Дэвис откидывает назад его волосы, кровь из неглубокого пореза течет быстрее. ― Я упал с Пепиты и потерял сознание. Думаю, они пинали меня, пока я был в отключке, потому что у меня сильно болят ребра. Когда я очнулся, я притащил свою разбитую задницу сюда. Он выдыхает, пытаясь сохранить на лице дерзкую ухмылку, но по тому, как он сжимает челюсти, я понимаю, что ему больно.
Кровь стучит у меня в висках, когда я смотрю на своего младшего брата. Уайетт сидит здесь, истекая кровью, а я чувствую себя чертовски беспомощным.
Форд ругается и поворачивает ко мне голову.
― Вулфингтоны мертвы ― они, блядь, гребаные трупы.
Я киваю, ярость кипит в моих венах.
Уайетт может сколько угодно падать с лошадей. Ломать ребра, получать сотрясения мозга, но, если кто-то причинит вред моему младшему брату, моей семье, все ставки будут сделаны.
― Держите себя в руках, ― приказывает Дэвис. ― Мы ничего не решим, если вы все сорветесь с катушек.
― К черту это, Дэвис, и к черту тебя, ― огрызается Форд. Он кричит так громко, что дребезжат стаканы с виски. ― На этот раз они зашли слишком далеко.
― Согласен с Фордом. ― Я шагаю к двери, распахиваю ее и осматриваю ранчо. Снаружи огромные черные грозовые тучи скоро прольются дождем. ― Пойдем свернем несколько гребаных шей.
Если Вулфингтоны настолько глупы, что пришли на нашу территорию и напали на нашего брата, им лучше быть готовыми.
Дэвис поднимается, сверкая глазами, разозленный тем, что мы с ним не согласны и готовый стукнуть нас лбами друг о друга, но Уайетт машет рукой, заставляя всех нас замолчать.
― Я не думаю, что это были Вулфингтоны, ― говорит он, поморщившись. ― Это слишком для них. Они и с лассо не могли найти свои члены. ― Он смеется, а потом стонет, прижимая руку к ребрам.
Я резко оборачиваюсь, и мои сапоги скрипят по полу.
― Тогда кто это, блядь, был?
Руби
Я не могу сосредоточиться на работе после предложения Чарли.
Собери сумку. Приходи сегодня вечером.
Чарли и я ― мы не можем держать дистанцию. Все границы, все соглашения, которые мы заключили с тех пор, как я приехала на ранчо «Беглец», растаяли в небе Монтаны. У меня остался всего месяц, и мысль об отъезде причиняет боль.
Это ранчо хорошо для меня. Для моего сердца.
Я отодвигаю ноутбук, решив отказаться от редактирования фотографий и закончить позже. Краем глаза я замечаю на холодильнике список своих дел. Улыбка расплывается по моему лицу. Здесь я вычеркнула больше пунктов, чем где-либо еще. И все благодаря Чарли.
Благодаря ему я чувствую, что могу сделать все.
Благодаря ему я вижу, что вся моя жизнь может быть другой.
Моя улыбка исчезает, когда мой взгляд падает на ковбойскую шляпу, лежащую посреди кухонного стола. Она прекрасна и идеально мне подходит. Я люблю ее, но это символ. Слишком личного отношения.
Привязанности.
Ковбойская шляпа все меняет. Наверное, в лучшую сторону, не знаю.
Даже если я уже влюблена в него, Чарли совершенно не может влюбиться в меня.
Не должен.
Я зажмуриваю глаза, чувствуя, как трепещет мое сердце.
Он не станет.
Все, что я значу для него ― это летняя интрижка. Хороший секс. Отличный секс. Он не привязывается ко мне эмоционально. Он ясно дал понять, что у нас есть только лето.
Сказать ему «нет» и остаться сегодня вечером дома было бы разумным поступком.
Но я не могу держаться от него подальше. Я одержима Чарли Монтгомери, этим грубым ковбоем. Дни идут, и скоро мне придется уехать, но до тех пор, хотя бы
