— Ладно, но я хотел у тебя спросить еще о Борисе, что у тебя с ним?
— Ничего себе вопрос! А вам не кажется, что это мое дело и вас оно никак не касается?
— Дело-то твое, да только вот беда, что-то никаких дел и не видно. Ему бы сейчас самое время от тебя ни на шаг не отходить, а он где? В амбиции, что ли, ударился? По глазам вижу, что угадал. Ох уж эта мне любовь! Только себе, да и тебе голову морочит. Почаще бы в койку тебя тянул, глядишь, и ты бы не скучала, и его амбиции молчали бы. Посоветовать ему разве что, да только вряд ли он меня будет слушать, и не видел я его давно.
— Алексей Степанович! А вам-то что за прок от таких советов? Не пойму я вас, уж больно странно вы ко мне относитесь, заботитесь слишком, почему?
Он долго смотрел на меня не отвечая, потом заговорил:
— Ты Маринку мою видела, знаешь. Единственная дочь, больше Нина не смогла родить, эту-то родила с трудом. Вырезали у Нины все сразу после родов, считай, и не женщина она с тех пор. А с Маринки нет мне ни толку, ни радости. Только и дело, что внука мне родила, вот это действительно радость. Конечно, люблю я ее, дочь все-таки, но с ней не то что поговорить по-человечески нельзя, ее как собачку на поводке держать надо. А ты говоришь — взаперти держу! Ты-то сама совсем другая, с тобой и поговорить можно, и наблюдать за тобой забавно, хоть и строптивая слишком.
— Я понимаю. Простите еще раз за те мои слова о Марине. И все же я никогда не поверю, что вы относитесь ко мне как к дочери, пусть и не родной.
— Ну не верь, не верь, я разве настаиваю? — Он посмотрел на меня, хитро прищурившись, и вдруг рассмеялся. — А что мне еще остается? Других отношений ты ведь не хочешь?
— Нет! — ответила я и тоже засмеялась.
На следующий день сразу после обеда мне позвонил Борис и сухо спросил:
— Мне звонил Пестов, просил почаще заходить к тебе, это ты его просила?
— Конечно нет.
— Тогда что означает его просьба?
— А ты у него поинтересуйся.
— Ты вечером будешь дома? Я зашел бы, точно не знаю, во сколько освобожусь, но, скажем, часиков в восемь, не возражаешь?
Часов а пять в дверь позвонили, я посмотрела в глазок. За дверью стоял незнакомый молодой парень, вихрастый, в джинсах и пестром свитере. Я хотела отойти от двери, но он услышал или почувствовал мое присутствие за дверью, потому что сказал:
— Ася, откройте! Меня Алексей Степанович прислал.
Я открыла, парень входить не стал, смущенно улыбнулся, кашлянул и сказал:
— Вы одевайтесь, я за дверью подожду, он меня за вами послал, срочное дело какое-то.
— Хорошо, я быстро.
Я натянула брюки и свитер, навела легкий марафет, гадая при этом, что за срочность такая, может, он мне работу нашел? Я уже пошла к двери, но потом подумала: вдруг я задержусь? Борис придет, а меня нет, он ведь вконец на меня обидится! Вернулась и набрала его номер, он откликнулся мгновенно, как будто ждал. Я сказала, что меня вызывает куда-то Пестов, водителя за мной прислал, может быть, я задержусь немного, но к девяти рассчитываю быть наверняка, если ему это неудобно, то встретимся завтра вечером. Тут же повесила трубку, а то опять начнет ревновать и злиться, и заспешила к двери.
Спускаясь со мной по лестнице, парень вдруг спросил:
— Вы что, звонили кому-то?
— Нет, — солгала я, сама не знаю зачем. — А почему вы спрашиваете?
— Просто шеф велел поспешить.
Я пожала плечами, а сама подумала, что вполне в манере милейшего Алексея Степановича контролировать каждый мой шаг даже заочно. Нас поджидал черный джип, я вспомнила, что на таком отвозила меня Таня из «Цапли» домой, может, и на этом самом. Но парень оказался не водителем, за рулем сидел мужчина постарше. А это тогда кто, охранник? Перестраховывается Пестов, не иначе! Но только для охранника парень жидковат, по крайней мере на вид. Джип выехал со двора и сразу набрал хорошую скорость. Я стала гадать, какую работу мне могут предложить и нужен ли будет мой английский? Но водитель вдруг прервал мои размышления:
— Сашка! Глянь, вроде вон та синяя тачка у нас на хвосте.
Я вздрогнула и вытаращилась на водителя и только потом сообразила, что эта реплика адресована не мне, потому что вихрастый парень ответил:
— Не-а! Она свернула.
Водитель сразу успокоился, а я подумала, что уж не в войну ли какую ввязался Пестов? Ехали молча, ни водитель, ни мой тезка больше не открывали рта, я тоже молчала. На улицах стемнело, и я не могла понять, куда мы едем, похоже, в северную часть города. Наконец мы свернули в какой-то заснеженный двор и остановились. Я вышла и очень удивилась. Передо мной было здание детского сада, обычная типовая постройка, когда-то покрашенная белой краской, но уже изрядно облупленная. Неужели нам сюда? Я оглянулась на вихрастого Сашку, он кивнул мне на дверь, иди, мол. Я пошла вперед, Сашка за мной, водитель остался в машине. Коридором прошли к лестнице, я собралась подниматься, но Сашка потянул меня за рукав.
— Вниз!
Это мне не понравилось, и я уперлась, вернее, только собралась упереться, но получила такой тычок в спину, что пролетела небольшой марш лестницы и только чудом затормозила перед закрытой оцинкованной дверью. Сашка одной рукой уцепился за мой локоть, а другой грохнул кулаком по двери, раздался гул, и дверь тотчас открыли. Он вволок меня в небольшое помещение, а через него в другое побольше, приговаривая при этом:
— Иди, иди, сука, не упирайся!
«Ну все, приехали!» — мелькнуло у меня в голове. В грязноватом без окон помещении, освещаемом жужжащими лампами дневного света, стоял журнальный столик, заваленный объедками, заставленный бутылками и стаканами. Возле него в большом черном кожаном кресле еле умещался громадный молодой мужчина с волосами, стянутыми в хвост. Он ел и даже не поднял на нас глаз.
— Что же ты не здороваешься, Ася? — раздался откуда-то сбоку голос.
Я повернулась; оказывается, в комнате, в стороне от стола, возле самой стены, стояло еще одно кресло поменьше, и в нем тоже сидел мужчина, я его сразу не заметила, потому что смотрела на жующую громадину. Мужчина был нормальных габаритов, лет сорока пяти, лицо холеное, одет в прекрасно сшитый костюм, на ногах туфли натуральной кожи, явно очень дорогие. Он сидел вытянув ноги и смотрел на меня с издевкой. Пауза затянулась, и Сашка, который отпустил меня, как только мы вошли в эту комнату, потянулся ко мне, то ли для того, чтобы дать тычка, то ли для того, чтобы встряхнуть, но я уклонилась и быстро сказала:
— Не здороваюсь, потому что не знаю вас.
— А я как раз и позвал тебя, чтобы познакомиться и поговорить. — Тут он повернул голову и сказал негромко: — Шкаф! Стул для дамы.
