— Я никак не ожидал, что вы так молоды и… так красивы, — произнес он, снимая пальто.
— Оставьте это, доктор Кейси. Убеждена, вы не относитесь к категории людей, которые считают, что умная женщина наверняка должна быть дурнушкой.
— Нет, напротив… Я даже заметил, что наиболее талантливые из моих студенток и внешне представляют из себя нечто особенное.
— Садитесь, пожалуйста. Вы не откажетесь со мной выпить? Я всегда вожу с собой фляжку доброго скотча. И поскольку вы мой последний сегодняшний собеседник, я подумала, что можно немного расслабиться.
Кейси принял у нее стакан и сел к маленькому столику у окна. Беседа протекала вполне непринужденно, хотя Грэйс и нервничала из-за того, что он пьет слишком медленно. Допив свою порцию, она предложила ему еще, но он отказался:
— Благодарю вас, хватит. Я не большой любитель выпить.
Очень скоро Грэйс поняла, что Джерри имеет на нее виды. Да, люди редко меняются. Пора было пойти ему навстречу и перевести разговор в более интимное русло.
— Как относится к вашим частым поездкам жена, доктор Кейси? Она ничего не имеет против? Знаете ли, наш фонд организует конференции в разных городах страны. Оплату всех расходов мы берем на себя, но только для членов правления, не для их половин.
— Она будет только рада пореже видеть меня дома. А вы замужем, доктор Дэвис?
Грэйс засмеялась, глядя на него сквозь стекло бокала, стараясь вести себя как можно сексуальнее.
— Нет, я, как видите, делаю карьеру. Мне нравится свобода, и я не хочу потерять ее, вступив в брак. Нам так мало отпущено… А вокруг столько мужчин.
Он поднял стакан и похотливо улыбнулся, восприняв ее слова как приглашение к действию.
— Выпьем за свободу, — предложил он.
— Пьем до дна, — ответила она засмеявшись глубоким, чувственным смешком. «Старый дурак думает, что он пробивает себе дорогу в члены правления. Неужели Джерри все еще считает, что его петушок способен кое-что ему добыть?»
Прошло совсем немного времени, и он предложил пересесть на кушетку, где, как он считал, будет удобнее вести дальнейшую беседу. Грэйс было не по себе, но, начав дело, надо доводить его до конца. Оставалось надеяться на то, что он уснет быстрее, чем сможет приступить к более серьезным действиям.
Джерри обнял ее, и Грэйс попыталась вызвать в памяти воспоминания о моментах упоения с ним, но нет, вновь перед мысленным взором всплыло изнасилование.
— Давайте еще выпьем, — предложила она, наливая в стаканы виски.
Грэйс залпом проглотила свою порцию, надеясь, что алкоголь сгладит ее отвращение и страх. Она попыталась на время забыть о том, что человек, который сейчас прикасается к ней, смертельный враг. Но когда Джерри дотронулся до ее груди, она невольно вздрогнула, вспомнив холодные снежные вечера в его машине.
— Ты замерзла, — хрипло прошептал он, — дай я тебя согрею.
Грэйс попыталась расслабиться и притвориться, что разделяет его удовольствие. Когда же начнет действовать секонал? Неужели Финли продал ей фальшивку?
Он расстегнул «молнию» на спине платья и снял бюстгальтер. Еще секунда, и его рот жадно хватал обнаженные соски. Господи, дай через это пройти…
— Пойдем, пойдем ляжем… там ты согреешься, — прохрипел он.
— Хорошо, я только запру дверь.
Оба разделись. Он торопливо, она медленно. Нагая, Грэйс забралась под одеяло. Лаская ее живот, он спросил:
— Что это за длинный шрам?
Пальцы его нащупали восьмидюймовый рубец, начинавшийся под левой грудью и заканчивающийся на правом бедре. «Ну что же, — решила Грэйс, — хочешь правду, так получи ее. Может, это остудит твой пыл».
— Меня изнасиловали, когда мне было девятнадцать. Это только один из шрамов, что оставили они на моем теле.
— В самом деле?
Его пальцы заскользили вниз.
— Сколько их было?
— Ты имеешь в виду гангстеров? Всего пять, но мне показалось, что их не меньше ста.
— Как это было? — спросил он, задыхаясь и лихорадочно шаря по ее телу.
Эта скотина возбуждается от рассказа о ее муках! Ненависть взяла верх над отвращением, и она позволила ему делать все, что он захочет. Зато это совокупление будет последним в его жизни. Об этом она позаботится. Грэйс старалась думать только о том, что она должна делать. Наконец, испустив долгий вздох, он скатился с нее. Как только она могла считать его великим любовником?
— Господи, я вне себя, — сказал он.
— Закрой глаза и отдохни, — ответила Грэйс и сквозь зубы добавила: — Ты был великолепен. Отдохни немного, и мы начнем по новой.
Убедившись, что Джерри крепко спит, она встала и унесла стаканы в ванную. Прикрыв за собой дверь, сняла парик и подтяжки с лица. Затем приняла душ, смыв всю косметику и следы своей жертвы. Вытеревшись насухо, она снова облачилась в мужской костюм, белую рубашку, коричневый свитер и галстук; прикрепила седой парик, наклеила усы и бороду, серыми тенями пририсовала синяки под глазами и впалые щеки. Водрузила на голову кожаное кепи, а на глаза очки без оправы. Затем, вывернув пальто наизнанку так, чтобы скрыть в его фалдах пакет со своими вещами, Грэйс отложила все в сторону, вымыла и вытерла стаканы и, надев перчатки, тщательно протерла каждую вещь, которых могли коснуться она или ее гость.
Когда комната, по ее мнению, была чиста, Грэйс наполнила шприц дигиталисом. Она решилась включить свет у кровати, на которой спал доктор Кейси, но тот даже не пошевелился. Сон его был глубок и крепок. Секонал оказал действие. Сегодня Джерри проиграл. Но это уже не имело значения. Грэйс все сделала для того, чтобы выглядеть такой, какой была в молодости. В глубине души она надеялась, что он ее вспомнит. Но нет, он забыл о ее существовании. Забыл напрочь. Ей пришлось испить и эту горькую чашу. А даже если бы он узнал ее, он не смог бы сообщить ничего такого, что заставило бы Грэйс изменить свое решение.
Сняв с иглы колпачок, Грэйс нащупала артерию возле самого виска и, проследив ее путь кончиками пальцев, нашла точку на волосистой части головы, где при вскрытии след от иглы вряд ли смог бы обнаружить даже эксперт. Дрожащей рукой она вонзила иглу. Слава Богу, удалось попасть с первой попытки. Грэйс медленно нажала на поршень, вводя лекарство. Во время всей процедуры Джерри Кейси даже не шевельнулся. Оставалось надеяться, что дигиталис окажется столь же эффективным, как и секонал. Перед уходом она еще раз проверила комнату, убедилась, что ничего не забыла.
«Ах ты, ублюдок! Ты ведь считал, что не имеешь ни одного врага».
Ей удалось покинуть отель незамеченной и незамеченной пройти до автобусной остановки. Там поймала такси, доставившее ее на вокзал, где она села в чикагский экспресс. После двух дней скуки Грэйс села в самолет до Лос-Анджелеса. Она сама удивилась тому, как спокойно все прошло и как хорошо себя чувствует. Где же те трубы и флаги, должные ознаменовать это величайшее из событий?
