Как-то раз ветреным дождливым субботним днем за несколько недель до свадьбы Рут, как обычно, приехала на работу – в офис к доктору Веннинг. К тому времени она работала у нее уже несколько месяцев. И уже рассказала ей историю своей жизни. Было что-то такое в докторе Веннинг – быть может, та трагедия, которую пережила она сама, – что не позволяло рассказать ей сахарную сказку о прекрасных ботаниках, погибших такими молодыми в автокатастрофе.
Рут ни минуты не колебалась и рассказала ей все как есть.
В ту субботу Рут зашла в офис через парадную дверь, быстро стянула плащ и насквозь промокшие ботинки. Плащ пристроила на вешалку и подошла к двери в кабинет доктора Веннинг.
Веннинг сидела за столом и, услышав шаги, подняла голову.
– Подходящая сегодня погода для уточек, а? – приветствовала она ее. – Я думала, ты не придешь сегодня.
Напротив ее стола в кресле стояла невероятных размеров очень дорогая с виду коробка, перевязанная широкой шелковой зеленой лентой.
Рут вытаращилась на нее.
– Да, да, – довольно кивнула Веннинг, проследив за взглядом Рут и сняв очки. – Это для тебя. Для кого ж еще?
Она снова надела очки и смешно поводила глазами, строя рожицы, будто выискивая спрятавшиеся по углам тени.
– Ну же, не робей, открывай! – подтолкнула она Рут.
Рут очень хотелось свадебное платье, но она призналась Веннинг, что, с учетом определенных обстоятельств, традиционный свадебный наряд – вышивка жемчугом, алансонские кружева и каскады оборок – будет неуместен. Она просто будет чувствовать себя глупо в таком наряде, сказала она.
– Потому что я… Ну, не вполне невинна.
Доктор Веннинг незначаще махнула рукой.
– Ну, донна-мадонна-примадонна… Какая разница? Думаешь, все эти девушки в белом – такие невинные девственницы?
Рут открыла коробку – слои, слои, слои тончайшей голубой оберточной бумаги. Осторожно, один за другим, она потянула слои бумаги. Под ними тихо лежал, будто улыбаясь ей, жемчужно-серый костюм и в тон ему шляпка-таблетка с вуалью мушками. Ткань переливалась, словно на ней играло солнце.
Рут достала жакет и приложила к себе. Прекрасен, он совершенно прекрасен.
Доктор Веннинг, по-прежнему сидевшая за столом, снова сняла очки.
– Хороший цвет, здорово подходит к рыжим волосам, – проговорила она.
Потом снова нацепила на нос очки и скрестила руки на животе.
– Да и вообще, кому охота оставаться девственницей? – спросила она. – Сама посуди, у них же поистине кошмарная жизнь, вечно кто-то пытается принести их в жертву.
Рут не могла вымолвить ни слова.
– Ну, ну, будет, не бери в голову, – постаралась отвлечь ее Веннинг. – У меня же нет дочери, как ты знаешь. Так что это… Мне это приятно. Приятно сделать это для тебя.
Доктор Веннинг часто говорила ей так.
Ей было приятно слушать Рут, приятно давать ей книгу, пластинку, приятно сходить куда-нибудь вместе поужинать.
– Давай пойдем встряхнемся? – предлагала она, беря Рут под руку, когда они выходили в субботу с работы. И покупала обеим по булочке и чашке кофе в кондитерской напротив или по кружке разливного эля в баре.
Через какое-то время Рут заметила, что и она мало-помалу начала так говорить.
– Мне это приятно, – говорила она Питеру, когда тот благодарил ее за то, что она принесла ему в библиотеку сэндвич, или прогладила рубашку, или перепечатала его статью.
В знак признательности он нежно клал ей голову на плечо, или обнимал, или поворачивал к себе ее лицо и целовал, а она думала: мне это приятно. Мне приятно.
Рут и Питер обвенчались воскресным утром в самом начале мая в часовне Баттел в Йеле. Рут держала букетик желтых нарциссов.
Гостей было совсем немного: доктор Веннинг, доктор Ван Дузен и научный руководитель Питера – сутулый старичок-англичанин, с которым Питера связывала горячая дружба, хоть формально они и держали дистанцию. Рядом с Питером стояли двое его приятелей по Йелю, а к Рут приехала из Нортхэмптона ее подруга, Марни Лоуренс, – после выпуска она осталась там же в колледже работать в Нельсоновской библиотеке.
День был туманным и прохладным, в воздухе носился аромат сирени.
После церемонии все зашли в кафе, тут же в кампусе, поели овощной крем-суп и ягнячьи котлетки.
Рут немного перебрала шампанского – очень уж оно ей нравилось.
А потом они с Питером отправились на машине, которую по такому случаю одолжила им доктор Веннинг, на мыс Код, где сняли домик на выходные.
В машине Рут заснула и проснулась, только когда они свернули с гладкого асфальта на тряскую проселочную дорогу, которая вела к пляжу.
Едва распахнув дверцу машины, Рут сразу услышала знакомый запах океана. Было темно, по небу рассыпаны звезды. С минуту она просто сидела и всей грудью вдыхала этот воздух.
Они занесли в дом багаж. В доме пахло сыростью, и Рут открыла все окна и стянула простыни, чтобы проветрить.
Они натянули теплые свитера, захватили одеяло с одной из узеньких кроватей и вышли на пляж. Дул сильный ветер. Рут под одеялом тряслась от холода, и Питер сел к ней поближе, чтобы укрывать от ветра, обнял ее двумя руками и пристроил подбородок ей на плечо.
Шум прибоя был слишком сильным, чтобы разговаривать. Рут смотрела, как белые барашки волн перекатываются в свете луны. И чувствовала себя так же, как всегда вблизи океана – смесь волнения и испуга. Одновременно она казалась себе совсем юной и совсем старой. Да, долгим путем пришла она сюда…
Она откинула голову и посмотрела на Питера.
Тот нагнулся ближе – ему показалось, она что-то сказала.
– Что? – переспросил он.
Она молча покачала головой.
Вслух ничего не сказала, а про себя подумала: «Мне страшно того, как сильно я тебя люблю».
Питер поцеловал ее. В его дыхании все еще ощущался вкус карри, которым был приправлен их праздничный крем-суп.
Им некого было попросить привести Рут в церковь, проводить к алтарю. Но Рут сказала Питеру, что ее это вовсе не печалит.
Все равно ей вовсе не хочется, чтобы кто-то сдавал ее с рук на руки.
– Я же не вещь, – объяснила она Питеру. – Я сама себя отдаю тебе. Точнее, я на тебя прямо-таки набрасываюсь.
– Звучит очень заманчиво. Пожалуйста, не останавливайся, – отозвался он.
Потом, когда они лежали, тесно прижавшись друг к другу, на одной из двух узеньких составленных вместе кроватей, Питер спросил:
– Ты же никогда не оставишь меня? Никогда?
– Нет, – ответила Рут. – Никогда.
Когда Питеру предложили работу в Дерри, они купили свою первую машину – подержанный фургончик «Форд» с отделкой деревянными панелями. Питер сидел за рулем, а Рут разложила на коленях карту, отслеживая маршрут по побережью – через Коннектикут, Массачусетс, Род-Айленд и наконец Мэн. Уайет, дряхлый городишко, выросший когда-то вокруг мельницы и сохранивший теперь несколько домов из серого камня и кирпичную фабрику, оказался почти у самой канадской границы. Вид у домов – во всяком случае, тех, что были видны с дороги, – был удручающий.
