— Возможно, он еще не знает, что мы с Ларисой близнецы?
— Вероятно, поэтому продолжает охотиться за тобой, как за Ларисой.
— Ты имеешь в виду случай перед пресс-конференцией в метро?
— Да, — подтвердил журналист.
— Нет! — Лялька энергично замотала головой. — Он кассету хотел заполучить.
— Наивная, — усмехнулся Генка, — если бы он не захотел, кассета просто бы не попала в наши руки. Вспомни, ведь он ее сам принес.
— Но Ватсон объяснил, что он принес ее вовсе не для нас, а для того, чтобы подозрение на маму пало, мол, увидела, как дочь насилуют, голос Смолякова услышала, как он добро на это давал, и в состоянии аффекта застрелила любовника из его же пистолета.
— Да, — согласился Генка, — все как бы сходится, и все же!
— Ватсон еще предположил, что, возможно, у него в следственных органах свои люди имеются.
— Но такой тертый волк должен был учитывать, что кассета может не в те руки попасть, — продолжал настаивать на своем журналист.
— То есть в наши?
Генка кивнул.
— Только вот, что мы ее всему миру покажем, он такого не мог предположить, — злорадно заявила Лялька, — а когда пронюхал, уже поздно было!
— Думаю, что не мог, — подтвердил Генка. — И в этом его ошибка! Теперь его люди вряд ли смогут дело против твоей мамы повернуть.
При упоминании о маме Лялька нахмурилась.
— Как ты думаешь, мама поправится? — Лялька беспомощно взглянула на Генку.
— Конечно, — успокоил он девушку. — Такие тяжелые стрессы с женщинами часто случаются, потому что у них более ранимая психика, чем у мужчин. Не выдерживают… — журналист не стал продолжать. — К ней еще не пускают? — чтобы отвлечь Ляльку от тяжелых размышлений, решил он перевести разговор в практическое русло.
Лялька покачала головой.
— Но я все равно прорвусь. Ты же меня знаешь!
— Не советую, — помрачнел Генка, он не хотел, чтобы Лялька впаковалась в очередную неприятность.
— Но там что-то не так, — с нажимом произнесла Лялька. — Мы звонили в больницу, и нам сказали, что общение с родными может ухудшить ее состояние.
— Не понимаю, — удивился журналист, — всегда считалось наоборот, близкие люди хорошо действуют на больного.
— Говорят, ее лечит какой-то хороший специалист из США, профессор, — с сомнением в голосе объяснила Лялька, — по своей методике.
— Американец? — опять удивился Генка.
— Не совсем, — пустилась в объяснение девушка. — Наш эмигрант, приехал в больницу по научному обмену…
— Ну, если иностранец… — Генка развел руками.
* * *
Белый халат Лялька достала, еще когда Гена лежал в больнице. Правда, у большинства врачей была другая форма. Белые халаты старого образца оставались только у некоторых санитаров и нянечек.
Психиатрическая лечебница находилась за городом, и в нее пускали строго в приемные дни. День, когда приехала Лялька, оказался неприемный. Поэтому через ворота ее не пропустили.
Дырку в заборе отыскать оказалось нелегко. Но Лялька все же пробралась на территорию.
Спрашивать у больных про то, как найти маму, Лялька не решалась, а у медперсонала было небезопасно.
Больница выглядела почти как обычная, только решетки на окнах говорили о том, что просто так из нее не выбраться. Лялька бодро прошла по коридору, заглядывая во все палаты подряд. Палата с лежачими больными оказалась самой последней.
Мама спала крепким сном. Рядом стояли кровати с такими же спящими женщинами. Лялька потрогала маму за руку и увидела, что она вся исколота.
На тумбочке были нетронутые соки и фрукты, которые ей передавал папа. Бледное лицо говорило Ляльке, что заботятся о маме плохо.
Лялька хотела прибраться на тумбочке, но в палату вошли двое молодых врачей. Они разговаривали об американском профессоре, который должен прийти с минуты на минуту делать обход, о зачетах и экзаменах, и Лялька догадалась, что это студенты.
Повернувшись к окну, она изобразила, что вытирает пыль с подоконника. Обход с профессором не заставил себя долго ждать. Группа врачей шумно вошла в палату.
Лялька напряглась, старательно делая вид, что продолжает убираться. Она была вся внимание, но терминология, на которой профессору докладывали о состоянии лежачих пациентов, не поддавалась ее разумению.
Передвигаясь от койки к койке, врачи дошли до Светланы. Скороговоркой сообщив о ее состоянии, женщина-врач заверила, что мама идет на поправку и скоро ее переведут в палату для выздоравливающих. При упоминании о диагнозе она повторила несколько раз «пограничное состояние». Лялька предположила, что мама находится как бы на границе психического заболевания.
— Я с вами не согласен, коллега, — вдруг услышала Лялька знакомый скрипучий голос, от которого вздрогнула. — У больной махровая шизофрения в стадии… — последнее слово Лялька не разобрала. — Я назначил ей курс лечения пирамидолом и настаиваю на продолжении.
— Но он может вызвать шок и необратимые последствия у такой больной. Она очень слаба, — робко возразил все тот же женский голос.
Резко повернувшись, Лялька увидела в толпе медиков ненавистные рыбьи глаза Крючкова. Обличье профессора вновь делало его неузнаваемым. Гладкая, подтянутая после пластики кожа и прямой нос чуть напомнили Ляльке разодетого артиста, но на месте длинных завитых волос светился совершенно лысый череп, диссонируя с голубыми шапочками врачей. К тому же «американец» прихрамывал на одну ногу. Лялька вспомнила хромого, преследующего ее с Ватсоном в метро.
Времени на размышления не было, поэтому Лялька, словно кошка, с воплем: «Ловите убийцу и бандита!» — бросилась на Крючкова. Врачи оторопело уставились на минутную потасовку.
Профессор был ниже Ляльки почти на полголовы. Физически крепким его назвать было нельзя, но одним движением руки он сбросил с себя девушку, и Лялька буквально рухнула на пол.
— Что у вас тут за порядки? — спокойно отреагировал профессор. — Буйных без присмотра оставляете?
— Действительно, — сокрушенно всматриваясь в Лялькино лицо и пытаясь узнать пациентку, удивилась женщина-врач, — где-то халат стащила…
— Вколите ей что-нибудь поэффективнее и привяжите к койке, — бросил профессор на ходу. Я попозже ею займусь.
Два здоровенных санитара выросли как из-под земли и скрутили девушке руки.
Лялька, извиваясь, кричала, чтобы срочно вызвали милицию, уверяла, что это вовсе не профессор, а глава преступной группировки и что он охотится за ней.
— Конечно-конечно, — успокаивали ее.
— Я к маме пришла, к Сне-жи-ной, — последнее, что простонала Лялька, когда медсестра делала ей укол.
