Ознакомительная версия.
Вечерами были пазлы, раскраски, новый мягкий вспененный пластилин, из которого они вместе лепили забавных животных, потом легкий ужин и сон.
Яна перестала метаться в ночных кошмарах лишь после звонка врача. Тот успокоил, сказав что Сашка пришел в себя. На днях планируют его перевести в палату.
Поговорить пока с родными Саша не может, немного нарушена речь и голоса практически нет. Но это временно. Как только все восстановится, он непременно сам позвонит.
Янка ждала со страхом и нетерпением. Услышать бы голос любимого, убедиться, что жив, что все страшное позади. А дальше?
Впереди новая борьба, за нормальную полноценную жизнь. И что делать, где искать деньги? Еще и обвинения, предъявленные на работе… Куда все это их приведет? Страшно.
Приходилось учиться, искать информацию, разбираться в юридических вопросах.
И квартира, оформленная на Сашку, может быть продана только им, либо по доверенности. А для этого нужно хотя бы ехать к нему, приглашать нотариуса в больницу. Это просто огромные суммы, сейчас для Яны недоступные.
Есть надежда, что на первое время хватит тех денег, что соберут сотрудники в помощь Сашке. Но не стребуешь ведь с них, сколько нужно. А нужно немало. Проживание пациента с одним родственником в реабилитационном центре обойдётся около трехсот тысяч в месяц. Там и лечение, и физкультура, и массаж, и еще множество процедур на основе новейших разработок. Но месяц — это так мало…
Если не ехать самой, нужно нанимать сиделку для ухода за Сашкой в палате и доплачивать тренерам, чтобы таскали его обездвиженное тело с кресла до тренажоров и обратно. Хотя, так и так доплачивать, Яне самой не справиться.
И Вера? Когда она наконец-то выпишется? Прошел практически месяц, но она все лежит, все лечится…
Яна вздохнула, уронив голову на руки. Конечно, те деньги, что Сашка отдал на лечение Лешкиной матери, они бы его не спасли. Но хотя бы что-то. А теперь и их нет.
Если бы не Вера, то они бы сейчас отдыхали на море, не сорвался бы Сашка на работу, не попал бы в аварию на буровой.
Если, если, если…
Что толку скулить, как побитая собака! Еще две недели минимум Сашку будут лечить. И пока с нее денег никто не просит. Но, как только закончится положенный законом срок для льготного лечения, уже не спрячешься от проблем.
Дни снова летели, увлеченные кутерьмой забот, безрадостных мыслей и тоски по любимому.
В этот вечер они с Лешиком возвращались домой на автобусе, шел дождь. Но, даже пройдя от остановки до дома, они успели вымокнуть. Наверх по ступенькам бежали наперегонки — продрогли.
Лешку Яна тут же отправила в ванную, греться под душем. Не хватало еще простыть и заболеть. Сама, наспех скинув мокрую одежду и облачившись в халат, пошла ставить чайник. В ванне пел, стараясь вытянуть нотки, Лешка. Какую-то иностранную песню, кажется ее сейчас постоянно включают по радио. Смешной. С ним не так одиноко в квартире. Когда он вечерами уходил кататься, тишина оглушала, давила, душила отчаянием. Пусть поет, пусть невпопад.
Лишь бы не тишина…
В кармане завозился телефон от вибрации. Она совершенно забыла снять его с беззвучного режима. Протянула руку и не глядя ответила.
— Да, я вас слушаю.
— Привет, малыш.
Яна рухнула на пол, ноги вдруг перестали держать совсем. И ответить бы, но не может.
— Яна, алло, — продолжал хриплым голосом Сашка, — ты меня слышишь?
Нос защипало, Янка вздохнула, или всхлипнула, но этого было достаточно, чтоб Сашка услышал ее и все понял.
— Малыш, любимая моя, успокойся. Все хорошо, Яна. Я жив, я поправлюсь, мы скоро увидимся. Ян, любимая…
— Сашка… — еле слышно, сквозь лавину прорвахшихся слез и рыданий, сипела Яна. — Сашка, любимый, прости… Я сейчас… Ус-успокоюсь…
— Ты знаешь, весь день хотел позвонить, с утра разрешили, даже телефон дежурный дали. А я все никак не решался, ждал, когда вечером, чтобы ты дома была точно… Ты же дома?
— Д-дома, — стуча зубами и шмыгая, выдавила из себя Янка.
— Ну вот и хорошо. На полу не сиди, вставай. Не молчи, Ян. Я так хочу слышать твой голос.
— Встаю. Вот села. На табуретку. Чай грела, жду Лешку из ванной. Он там песни горланит под душем. У нас все хорошо, только под дождь попали.
— Яна, что у вас с деньгами? Сколько нужно? Я позвоню ребятам, они одолжат. Привезут, что надо.
— Все есть, пока хватает. Не надо ничего занимать. Скоро уже зарплата, продержимся.
— Какая зарплата, Ян? У тебя же летом не бывает занятий.
— Я в садике своем устроилась временно, нянечкой. А Лешка в продленке, там же, готовится к школе. Василькова помогла, как внука оформила. Мы, как партизаны. Утром отдаю Лешку ей, она заводит в садик. А вечером забираю, уже не таясь. Зоя Филлиповна рано уходит, вечером ее не бывает.
— Ян, прости меня… Я виноват, не думал, что так все получится…
— Саша, не надо… Так случилось… Мы в порядке. А ты поправляйся скорее. Только, Саш… Врач сказал, что еще очень много придётся лечиться. И тут еще ваших всех уволили…
— Я в курсе. Как только я пришел в себя, доложили следователю. Звонил, только говорил, конечно, он, я слушал. Объяснил ситуацию. Ребята наняли адвоката, и разбирательство будет идти еще долго. Что-нибудь придумаем.
— Да что придумаем, Саш?! — вспылила вдруг Янка. — Нужно решать, продавать, наверное, машину, квартиру. Но без тебя никак! Страховку теперь никто не оплатит… Прости…
— Ян, не забивай себе голову, я решу… Николаю позвоню сейчас, узнаю все точно.
— Тот, с кем ты работаешь? Он приезжал, привез сумку, одежду. Там еще чей-то айфон в кармане и связка ключей. Ведь это не твое, Саш?
— О, господи! Я думал, что это все было в бреду. Яна, милая, где этот телефон, скажи? Ты его никому не отдала?
— Нет, конечно. Николай сказал, что знает, чей он. Велел сберечь, рассказать тебе, как только очнешься.
— Все правильно, Яна. Береги. И, как только я договорюсь, приедет Колька, отдашь телефон ему. Никому больше. Яна, милая, девочка моя! Все хорошо будет. Я тебе обещаю!
Сашка смеялся. А Яна, ничего не понимая, сидела, крепко сжимая трубку, шмыгала носом и ей казалось, что кусок льда в груди по-тихоньку начал оттаивать. От Сашкиного голоса, смеха, от его уверенности, что все решится.
80
Теперь Сашка звонил практически каждый день. И хоть сил у него еще было слишком мало, старался уделить внимание всем: и жене, и сыну, и родителям. Звонил сотрудникам, узнал номер адвоката, обсуждал варианты, как вытащить и себя, и ребят из этой заварухи с работой. Если бы был там, на месте, все бы решалось не в пример быстрее, но теперь, как есть.
Состояние улучшалось, работали руки, появилась чувствительность в ногах, а это дорогого стоило. Сдаваться он не собирался. Ему никак нельзя. Теперь хотелось сделать ещё больше, чем раньше. Теперь он дорожил каждой минутой своей жизни. Строил планы на будущее. И первым пунктом было встать на ноги. Затем восстановиться на работе, но уже просить перевода в контору.
Надоели эти вахты, хотелось быть рядом с любимой, дома. Засыпать и просыпаться каждый день рядом с ней, вместе завтракать, обедать, ужинать. Проводить вместе выходные. Чтобы все, как у всех, как в нормальной семье.
Все еще глодало чувство вины перед Яной за Лешку, что пришлось на неё взвалить заботу о сыне. И Сашка испытал невероятное облегчение, когда услышал, что у них все в порядке. Он верил в нее, безоговорочно, верил, что любимая справится, что сможет принять его ребёнка, не смотря на затаившуюся закостенелую боль. И боль эта была не только Янкина. Она отзывалась и в его душе с неменьшей силой. Да, теперь у него есть сын. Лешка. Замечательный мальчик, самый лучший.
Но, не от любимой женщины.
Сашка прекрасно видел, как смотрит на него Вера, в душе все та же конопатая простая девчонка, и не верил. Не верил ни взгляду, ни сквозившей в нем наивной влюбленности.
Если бы хоть как-то запала тогда ему эта девочка в душу, он вспомнил бы и о письме. И Веру найти труда через друга не стоило. Но нет, не сложилось, не откликнулось. И то, что появился Лешка — настоящее чудо. За него он был безгранично Вере благодарен, и только лишь.
Ознакомительная версия.
