Дима поморщился.
— Он хорошо умеет манипулировать. Я должен это признать. Римо использовал тебя, мстя твоему отцу.
— Возможно, он и хотел это, но с самого начала это было моим решением. Ни его, ни чье-либо еще.
— И все же ты поделилась этим с Адамо, а не со мной или со своим отцом.
— Потому что ни один из вас не позволил бы мне запачкать руки. Вы бы взяли дело в свои руки. Возможно, вы и позволили бы мне смотреть, но уж точно не участвовать.
— Потому что то, что ты сделала, может уничтожить тебя.
— Мне не снятся кошмары, и я не чувствую себя виноватой.
Это не совсем так. Мне снились кошмары, но они были лучше тех, что преследовали меня в прошлом. Они не будили меня в холодном поту с колотящимся сердцем.
— Я не вернусь в Чикаго сейчас. Я завершу сезон...
— Твой отец хочет, чтобы ты вернулась в Чикаго, так что я отвезу тебя туда. Ты получила то, что хотела, теперь ты должна взяться за ум.
Я прищурилась.
— Ты свяжешь меня и похитишь ?
— Твой отец не примет «нет» в этом деле, и обвинит Адамо, если ты не появишься в Чикаго сегодня вечером.
Я стиснула зубы. Я не хотела провоцировать отца. Он был зол на мои поиски мести, но позволил мне сделать то, что я должна была, но было чувство, что он не будет таким терпимым, если я проигнорирую его приказ на этот раз. Я не хотела настраивать его против Адамо. Я хотела, чтобы он полюбил Адамо, принял его как человека, которого я люблю, каким бы невероятным это ни казалось.
— Сначала я должна поговорить с Адамо, — ответила я.
Дима не стал скрывать своего неодобрения, но мне было все равно. Я бы не стала уходить вот так. Адамо заслуживал знать, что происходит. Я повернулась и отправилась на поиски Адамо. Я нашла его, как и ожидала, в трейлере Крэнка, вероятно, обсуждая последние детали завтрашней гонки. Он рассеянно улыбнулся мне, но, увидев выражение моего лица, нахмурился. Он что-то сказал Крэнку, тот кивнул и направился ко мне.
— Что случилось?
Странно, как хорошо Адамо меня знал. Я всегда гордилась своим бесстрастным выражением лица, но после всего, через что мы с Адамо прошли, мы знали фальшивые выражения лиц друг друга и истинный смысл, стоящий за ними. Это страшно и успокаивающе одновременно.
— Мне нужно вернуться в Чикаго... сегодня вечером.
Адамо замер.
— Почему? Ты пропустишь завтрашнюю гонку.
— Я знаю. Но отец настаивает, чтобы я вернулась и поговорила с ним. Он дал мне время сделать то, что я должна была, но теперь его терпение на исходе.
Адамо молча смотрел на меня в течение нескольких ударов сердца. Намек на беспокойство и подозрение вспыхнул в его глазах, но исчез так быстро, что я бы пропустила, если бы не знала его так же хорошо, как он знал меня.
— Я вернусь как можно скорее, — твердо сказала я. — Но сначала мне нужно все уладить с отцом. Не хочу, чтобы он послал кавалерию и создал еще большую напряженность между нашими семьями.
Адамо коснулся моих бедер, притягивая ближе.
— Возможно, он не позволит тебе вернуться.
— Единственный способ заставить меня остаться это запереть меня, а этого он никогда не сделает. Из-за того, что случилось со мной, папа ненавидел навязывать мне свою волю, поэтому у меня было больше свободы, чем у большинства девушек, которых я знала.
— Если ты не вернешься, я сам прилечу за тобой в Чикаго.
Я усмехнулась.
— Не смей. Это было бы безумием. Папа убьет тебя на месте. Доверься мне, я решу вопрос с отцом. Он не заставит меня остаться. Я его знаю.
Адамо все еще сомневался, но все равно кивнул.
— Хорошо. Я тебе доверяю. Обещай поторопиться.
— Я потороплюсь.
— Динара! — крикнул Дима через весь лагерь, нетерпение звенело в его голосе.
Я вздохнула.
— Мне пора.
Адамо прижался губами к моим губам и страстно поцеловал. Когда он отстранился и отпустил меня, лицо Димы потемнело еще больше.
— Ты попрощалась с ним? — спросил Дима, когда мы вместе сели в машину.
— Это было не прощание. Это было «увидимся позже».
Дима бросил на меня раздраженный взгляд.
— Это не то, чего хочет твой отец.
— Это то, чего хочу я, — резко ответила я.
Чикаго стал еще менее похож на родной город, чем в прошлый раз. За последние несколько месяцев я преобразилась. Я не стала переодеваться перед встречей с папой. Мои ботинки, рваные джинсы и байкерская куртка были мной, и я не хотела притворяться кем-то другим.
Когда я вошла в его кабинет, на лице отца вспыхнуло удивление. Он оглядел мой наряд, явно недовольный. Для него девушки и женщины должны носить платья и юбки, подчеркивая свою женственность. Он встал с кресла и подошел ко мне, чтобы крепко обнять.
— Хорошо, что ты вернулась. Я не мог перестать беспокоиться о тебе, пока ты проводила время на территории Каморры.
Я натянуто улыбнулась ему. Он думал, что я вернулась навсегда, что я не вернусь в лагерь, в Адамо.
— Папа, — начала я, отстраняясь.
Глаза отца сузились.
— Твое место здесь, с твоим народом, с твоей семьей.
— Я взрослая, а взрослые в конце концов съезжают и живут своей собственной жизнью. Ты же знаешь, что я никогда не чувствовала себя частью нашего круга. Я не хочу болтать с женами олигархов и политиков или притворяться, что мне интересна новая лимитированная сумка от Louis Vuitton. Я хочу быть свободной и делать все, что мне заблагорассудится. У меня нет желания исполнять роль дочери Пахана. Я никогда этого не хотела. Для этого у тебя есть Галина и мальчики. Я тебе не нужна.
Папа сделал шаг назад, его плечи напряглись. Я могла сказать, что он задет моими словами.
— Я предоставил тебе всю свободу, в которой ты нуждаешься, больше, чем любая другая девушка в твоем положении. Все, о чем я прошу, это чтобы ты была мне верна.
— Конечно, я верна тебе. То, что я хочу провести год в качестве гонщицы на территории Каморры, не означает, что я не верна тебе. Я люблю тебя, папа.
— Ты хочешь быть с мальчиком Фальконе.
— И да, я хочу быть с ним. Мы не собираемся жениться. Нам просто нравится проводить время вместе.
Папа погладил меня по щеке, будто я была ребенком в бреду.
— Это не сработает, Динара. Вы будете разрываться между двумя мирами, вселенными, которые никогда не сойдутся. Я не хочу открытой войны с Данте Кавалларо, но если я заключу мир с Каморрой, его заклятым врагом, это будет результатом. За последние несколько лет он приобрел несколько очень важных политических дорог, и это повредит моему бизнесу, если они начнут обращать свое внимание на меня.
— Я не прошу тебя рисковать войной с Нарядом или заключать мир с Каморрой. Я не являюсь частью Братвы, и если я перестану работать над сайтами, то вообще не буду иметь никакого отношения к нашему бизнесу. Не будет никакого риска, что я расскажу что-нибудь Адамо, даже случайно. Мы с ним даже не обсуждаем деловые детали.
— Динара, ты Михайлова, и люди будут судить тебя как таковую. Ты жила фантазией несколько месяцев, но теперь тебе придется столкнуться с реальностью. Михайлова и Фальконе не могут быть вместе. Я не могу этого допустить.
Я сделала шаг назад.
— Ты не можешь или не хочешь?
Папа безрадостно улыбнулся.
— Это не имеет значения. Дело в том, что ты больше не увидишься с Адамо Фальконе.
— Ты просишь меня прекратить встречаться с Адамо?
— Я тебя не спрашиваю. Ты больше не увидишь его и не ступишь на территорию Каморры.
— Ты не можешь так мной командовать. Это моя жизнь. Я всегда уважаю тебя, но ты должен уважать и меня.
Лицо отца стало жестким.
— Ты можешь перестать встречаться с ним, или я найду способ убрать его с картины каким-нибудь другим способом. Это зависит от тебя, но конечный результат будет тем же. Адамо Фальконе не будет частью твоей жизни.
