мама всегда так делала. Удивительно, но помогало.
Тут меня бросило в холодный пот.
— А как зовут твоего брата? — осторожно спросила я.
Север выдохнул и произнес едва слышно:
— Звали. Его звали Александр.
Я уставилась невидящим взглядом в стену.
Нет. Не может этого быть.
Какой-то бред.
Ну нет же…
— Ты что там, померла, а, Солнцева?
— Савин? — прошептала я, не узнавая свой собственной голос. — Так фамилия твоего второго отца?
Север кивнул.
Вот и приехали.
Целую минуту я крутила в голове образ Саши, пытаясь примерить его к образу Севера, но не получалось. Рассказывал ли он о старшем брате? Я помнила что-то такое, мельком, но никогда не вдавалась в подробности, ведь мы общались не часто, по сути только на тренировках. Я жила за городом, а за ним всегда посылали водителя, поэтому за то короткое время, что мы проводили вместе, я так и не успела познакомиться с его семьей.
— Я его знала, — ответила я, но Север не удивился.
— Фехтование? — спросил он. — Я почему-то так сразу и подумал. У вас один возраст и один тренер. Должны были пересекаться.
— Да, мы пересекались, — все еще не в состоянии поверить в случившееся, произнесла я. Грудную клетку словно разорвало от осознания, что часть его сейчас рядом, обеспокоенно смотрит мне прямо в глаза; от осознания, что он умер; от чувств, которым я не могла найти названия.
— Он был моим первым и единственным парнем.
Еще никогда я не видела столько эмоций на лице напротив. Шок, недоумение, растерянность — их было столько, что они рвались сквозь любые маски.
Он потер лицо ладонью и покачал головой.
— Не могу поверить.
— Давай на этом закончим, — попросила я. — Хватит откровений на сегодня.
С мыслью, что Севера в моей жизни стало непозволительно много, я отвернулась и закрыла глаза.
— Надо с этим переспать, — словно испытывая те же чувства, пробурчал Виктор и отвернулся тоже. Больше мы не говорили.
Проснулась я далеко за полдень. Севера в кровати не было. Звук льющейся воды подтвердил, что он в ванной на первом этаже.
Я опустила на пол ноги, глядя на себя в зеркало. Несмотря на растрепанность, выглядела я не в пример лучше вчерашнего. Да и ощущала себя тоже.
— Значит, братья, — произнесла я, вставая, словно окончательно заставляя себя смириться с этой мыслью. Это было сложно. Но возможно. Особенно в свете тех откровений, которыми поделился со мной Север.
Решив, что все произошедшее между нами за последние пару дней можно считать объявлением перемирия, я подумала, неплохо приготовить по этому поводу праздничный завтрак. После удивления, что было так явно написано на лице Севера вчера за столом, мне почему-то захотелось еще сильнее его впечатлить. Из вредности.
Подхватив с тумбы вазу с цветами, чтобы освежить воду, я осторожно вышла на лестницу. Снизу доносились голоса.
По обыкновению, серьезный и суровый Север в низко сидящих спортивных штанах и майке стоял босиком у раковины, с собранными волосами и пеной на щеках. Интересно, как много людей видели его вот так — рано утром, когда мог позволить себе небрежность и утренний беспорядок. Его телефон лежал рядом, транслируя по громкой связи Антона.
— Как все прошло?
Чуть отвернувшись, так что теперь мне был виден только его затылок, Виктор провел лезвием по щеке, сполоснул станок, постучав им по раковине, и ответил:
— Отлично. Даже лучше, чем планировал. Дед уже ее обожает. В ней внезапно открылись кавказские корни, так что ее тут практически приняли за свою.
Дед? Я улыбнулась. По-видимому, так он называл Тарона.
Антон рассмеялся. Громко и мелодично.
— Кто не рискует, Тон… — ответил Северов.
— Ты же знаешь, — голос Стража стал тише. — В этом деле серая мораль.
Север усмехнулся.
— О чем ты говоришь, а? Вся наша жизнь — сплошная серая мораль. Взять хотя бы то, что мы делаем в академии. Законно ли это? Нет. Но между тем, каждый чертов преподаватель при встрече первым пожимает мою руку. И молчит. Потому что знает, обратная сторона медали гораздо страшнее. — Он снова сполоснул станок. А я притихла, вслушиваясь. — Это чертова жизнь, Антон. Где приходиться выбирать из двух зол меньшее. И всегда кому-то будет больно.
— Но не Адель.
— Нет, не Адель. По крайней мере, я не позволю.
Умывшись, он вытер лицо полотенцем и подхватил телефон, выключая громкость, но я успела услышать самое главное:
— Ты ходишь по лезвию, Вик. Как и обычно. И хотя я сам готов любой ценой защищать Адель, мое мнение то же — ты зря потащил туда девчонку. С ее способностью находить неприятности вас обоих как пить дать пристрелят.
Мой желудок сделал кульбит. А потом я вздрогнула от громкого звука. Что-то упало, разбившись.
Север резко обернулся и так и замер с телефоном у уха.
Я же застыла напротив, прижимая ко рту руки, из которых только что выпала ваза с цветами.
— Это шутка. Просто дурацкая шутка, — выставляя перед собой раскрытые ладони, произнес он.
— Что? — пискнула я. — Ты значит поэтому возил меня туда вместо Адель? Потому что меня, в случае чего, пристрелить не жалко?
— Это не мои слова, — попытался отмазаться Северов, но какие бы он оправдания не лепил, сейчас мне до умопомрачения хотелось драки. Как же я жалела, что рапира осталась в академии, потому что правая рука уже сжималась в кулак, готовая проткнуть его насквозь. — Давай спокойно поговорим, — все еще пытаясь изображать парламентера, произнес Север. Вот только меня уже было не остановить.
— Да о чем с тобой говорить вообще, мерзкий манипулятор? Ты только и делаешь, что используешь людей ради своей выгоды, — выплюнула я. — Каждый раз. И все добрые дела, что в последний месяц ты так старательно рассыпал вокруг себя, всего лишь фикция.
Я перешагнула через осколки и принялась
