прижалась к стеклу.
Гроула окружили люди Фальконе. Даже такой боец, как он, не смог бы выстоять против такого количества противников.
Я вскрикнула.
— Пожалуйста, мы должны помочь ему.
Мино покачал головой.
— У меня строгий приказ забрать вас отсюда.
— Но человек, который отдавал тебе приказы, скоро умрет, если мы ему не поможем!
— Даже не смотря на это. Обещание мертвеца меньше не стоит.
Я откинулась на спинку сиденья.
Мы были слишком далеко. Я больше не видела Гроула. Он столько пережил. Он не мог умереть, не так. Не так скоро.
— Кара? — послышался мягкий мамин голос, и я поняла, что совершенно забыла о ней и Талии.
Я повернулась к ним.
На лице матери промелькнуло замешательство, но вместе с тем и горькое осознание. Я выдала себя, но я даже не могла заставить себя волноваться.
Мои глаза нашли Талию.
Она смотрела на свои руки, безвольно лежащие на коленях.
Я взяла её за руку, но она не реагировала.
— Скоро мы будем в безопасности.
Я не знала, через что она прошла за те два месяца, что мы не виделись. Она казалась физически невредимой, но это ничего не значило.
Мама обняла сестру, но не сводила с меня глаз.
— Почему этот человек помог нам?
— Полагаю, он чувствовал себя виноватым за то, что сделал, и хотел искупить свою вину, — сказала я.
Мать поджала губы.
— Этот человек не знает, что такое вина. Он монстр. Он был самым жестоким убийцей Фальконе в течение многих лет, никто не мог делать подобное, не превратившись во что-то менее человеческое.
Я не могла этого отрицать. Гроул был жестоким. Он был убийцей. Он сделал слишком много ужасных вещей, которые нужно было учитывать. Я никак не могла объяснить всё это маме, потому что сама не могла понять.
— Я слышал истории, — сказал Мино. — Как Фальконе подарил ему тебя. Это было наказание для твоей семьи за предательство твоего отца.
Он наблюдал за мной в зеркало заднего вида, на его загорелом лице застыло странное выражение. Я никак не отреагировала на его слова. Это не было вопросом.
Мать побледнела при упоминании отца, но промолчала.
— Чего я не понимаю, почему ты плачешь из-за него. Разве ты не должна радоваться, что избавилась от него? Он был чудовищем, — продолжал Мино.
Я поднесла пальцы к щекам, чувствуя влагу.
— Был, — согласилась я.
Я не питала иллюзий. Я несколько раз была свидетелем тьмы Гроула, его неисправимой стороны, и всё же полюбила его.
Возможно, потому, что знала о другом Гроуле, человеке, которого он скрывал под многими слоями жестокости. Эта нежная и уязвимая, заботливая и любящая сторона. Это меня покорило.
Я знала, что человек передо мной не поверит, если я расскажу ему об этом Гроуле. И это, наверное, к лучшему.
Гроул всегда делал всё возможное, чтобы скрыть эту сторону, защищая себя. Я бы не разрушила образ, над которым он так усердно работал, даже если бы ненавидела его. Но теперь, когда он ушел, было уже слишком поздно.
Моё сердце сжалось в кулак.
— Может, тебе стоит сходить к психиатру? Я слышал об этом дерьме. Стокгольмский синдром.
Гнев захлестнул меня. Я ненавидела его за то, что он хотел навесить такой ярлык на мои чувства. Мама тронула меня за руку, и я поняла, что она с ним согласна.
Возможно, они были правы. Я не знала. Не знала, выжили бы мои чувства к Гроулу на свободе, у меня никогда не было бы шанса узнать.
Мы ехали в течение двух дней и останавливались только, чтобы сходить в туалет.
Талия вообще не разговаривала в первый день. На второй она, наконец, сказала нам, что с ней все в порядке. Что она не пострадала. Что жена её охранника заботилась о ней, как могла.
Я испытала огромное облегчение, хотя впереди нас ждало ещё одно препятствие. Убедить главу Фамильи Нью-Йорка помочь нам и принять нас.
Мама позвонила ему со старого телефона — автомата на остановке и сказала, что мы приедем. Он ничего не обещал.
Он, наверняка, думал, что мы шпионы.
Трудно было бояться будущего. Я онемела. Слишком много всего произошло. Человек, которого я любила, был мертв. Он умер за меня.
Я не была точно уверена, во что я верю, только в то, что должно быть что-то после этой жизни. Я надеялась, что доброта Гроула будет воспринята как шаг к искуплению и даст ему доступ к лучшему месту в загробной жизни. Он так много страдал, пока был жив, и хотя отчасти это была его собственная вина, я хотела счастья для него теперь, когда он был мертв.
Во второй половине дня мы въехали в Нью-Йорк.
— Что будет, если они не позволят нам остаться? — прошептала Талия.
— Или они подумают, что мы шпионы, и убьют нас, или отошлют, люди Фальконе убьют нас, — жестко сказал Мино.
Я могла бы ударить его за это заявление, даже если бы оно было правдой.
Коко взвыла у меня за спиной.
Я повернулась и почесала её за ухом. Она наклонила голову, чтобы облегчить мне доступ.
Бандит просунул голову мне под руку, тоже умоляя о внимании.
Я начала щекотать его под подбородком, как он любил, и он закрыл глаза, явно наслаждаясь.
Эти могучие животные, которые так ужасно пугали меня вначале, каким-то образом пробрались в моё сердце. Как и их хозяин. У обоих была ужасная внешность и потенциал разрушения, но под этим было что-то нежное и уязвимое, что-то, что заставляло желать заботиться о них и любить их.
Теперь от Гроула оставались только Коко и Бандит. Я должна была заботиться о них столько, сколько смогла бы, постараться защитить их от вреда. Я была должна, ради Гроула.
Мои глаза начали гореть, как это часто бывало в последние дни, но я сморгнула слезы.
Я больше не могла плакать. Это, казалось, истощило всю мою энергию, а я нуждалась в ней для встречи с Нью-Йоркской Фамильей.
Всего пару месяцев назад моя жизнь была в руинах. Я думала, что не выживу, но оказалась сильнее, чем думала. Я была сильной. Во всяком случае, время, проведенное с Гроулом, научило меня этому. Я бы нашла способ убедить Луку, что мы не враги.
Наконец машина остановилась в промышленной зоне, что не давало мне никаких оснований надеяться. Это было место, где ты убирал с дороги того, кого хотел. Мой взгляд метнулся к Мино.
— Где мы? — спросила я хриплым, но твердым голосом.
— Это адрес, который Витиелло дал
