мои расспросы, выметается за дверь. Предупреждает только, что на всю ночь.
Ну понятно, все же поигралась с кем-то в командировке. С коллегой, наверно, каким-нибудь. Ну и отлично. Главное, чтоб не с тем зверюгой, что меня и ее тогда из кабака вытаскивал.
Хоть у одной из нас личная жизнь налаживается.
А на следующий день, увидев из окна, как мою сестру запихивает в здоровенную машину тот самый страшный мужик, да еще и, похоже, с пушкой в руках, я забываю обо всем на свете и бегу вниз босиком, перепрыгивая через ступеньки и проклиная свою глупость, зверюгу, и, особенно, дядю Мишу, который стоит напротив Полькиного похитителя, тупо смотрит, и, наверно, даже с ним знаком!
Все они твари! Все заодно!
Именно это я и кричу, когда подбегаю к нескольким здоровенным черным тачкам, возле которых трутся не самые правильные и безопасные мужики на свете. Но мне в тот момент плевать. Полька сидит в одной из машин. Ее похититель и дядя Миша замерли друг напротив друга, как в тупых вестернах. У страшного мужика в руках охренительных размеров пушка. Это все я успеваю заметить, пока несусь к ним. Но думаете, меня хоть что-то останавливает? Нихера!
Я настолько зла, что буквально набрасываюсь на тварь, посадившую мою сестру в машину, с кулаками. Но дядя Миша успевает раньше, оттаскивает меня, держит. Как до этого, крепко и без боли. А я бешусь, крышу буквально сносит от адреналина и ненависти. Ору что-то сплошным матерным потоком, и только потом замечаю, что Польку-то никто не запирал в машине, и она уже возле меня. И уговаривает всех успокоиться, хватает Мишу за руки, чтоб отпустил меня, а потом кричит зверюге, чтоб тот сказал Мише, чтоб меня отпустили… И зверюга слушается!
А все остальные страшные мужики вокруг с пушками, и злые такие, напряженные. И явно это не из-за Польки. А из-за чего? И чего вообще этому утырку от моей сестры надо? Долг опять? Да плевать! Сама отдам ему долг! Хватит уже Польку мучать! Что-то такое я ему кричу в рожу, с удовольствием наблюдая, как она вытягивается.
Полька пищит и пытается закрыть мне рот, но хрена с два! Лену понесло! Лена вышла на тропу войны! Скоро гробы подорожают!
А потом все как-то быстро заканчивается. Мы уже дома, я сама не поняла, как. Вроде, нас отпустили. Вроде, Миша уговаривал меня опять пойти в машину. Беспокоился, гад, о моих ногах… Сука!
Но разгуляться нервяку не дает Полька, накачавшая меня валерьянкой и уложившая спать.
И я, как ни странно, засыпаю.
И просыпаюсь одна в квартире. Смотрю на часы. Вечер, но еще даже светло.
Польки нет, телефон ее на месте.
Странно. Мусор, что ли, пошла выносить?
Подхожу к окну, по привычке высматривая дяди Мишину тачку. Ее нет. А вот другая черная тварь присутствует. Гелик. Тот самый. Стекла тонированные. Чего происходит, непонятно.
Я с тревогой смотрю какое-то время на машину, пытаясь одеревеневшим мозгом сопоставить факты.
А потом дверь гелика распахивается, и из салона выпрыгивает моя сеструля. В самом непотребном виде, по которому ясно становится, что ее только что долго и с удовольствием имели. Причем, судя по красным щекам и удовлетворенной улыбке, с обоюдным удовольствием.
И вот какого, спрашивается, хера я сегодня днем ее спасала?
И еще вопрос: от кого я ее спасала-то?
Я наблюдаю, как Полька идет к подъезду, и думаю, что как раз самое время все у нее и выяснить.
По полной.
Миша
– Лысый, я так понял, ты в городе давно уже?
Носорог, развалившись на пол дивана в кальянной, пристально изучает мое лицо. Я усмехаюсь. Ну да, просчитал.
Перевожу взгляд на Батю, скромно для его габаритов уместившемуся в кресле сбоку. Хороший оперативник. Блюдет обстановку. Чего же днем-то припоздал? Будь у меня желание, положил бы я бешеного Носорога прямо у дома его зазнобы и свалить успел. Не торопясь особо. Пока он со своими бойцами дополз бы до места событий.
Но Сухой приказал дружить, поэтому я максимально честен. Насколько это необходимо, само собой.
– Да, с весны. Потом уезжал. Потом опять приехал.
– А в какой из разов ты с этой бешеной зверюшкой пересекся?
– Неважно, Носорог. О делах давай. Че там за долг на ней?
– Не парься. Его ее сестра отработала с лихвой.
– Я смотрю, и дальше… Отрабатывает?
– А ты наглый, Лысый…
Носорог прожигает меня своим фирменным, от которого, я уверен, большинство его партнеров ссутся прямо на переговорах, если только не озаботились сделать это заранее, но мне, привыкшему к холодному змеиному взгляду Сухого, как-то насрать. Я только со вкусом прикладываюсь к кальяну, выпускаю пар, щурюсь насмешливо.
Кальянную выбрали специально. Чтоб, типа, на нейтральной территории. Ну и трубка мира, ага.
Паша слегка подуспокоился, перестал реагировать на меня со своей звериной чуйкой, как на еще одного доминирующего самца, особенно, когда я передал привет от Сухого.
Но видно, что вопрос о сестренке малехи его тревожит. Вперся, что ли, Носорог? Это прикольно было бы. В другое время я бы даже и поржал. Если б сам не был таким же дураком.
Эти сестры Мелеховы – какие-то ведьмы, не иначе. Нормальных мужиков на раз из седла выбивают.
Полина мне понравилась, кстати, спокойная, дружелюбная. И такая… Манкая. Понятно, отчего у Носорога на нее постоянно рог чешется. А еще доверчивая. Такие бабы – редкость сейчас. На Маринку Ремневу чем-то похожа характером и манерой поведения.
И разговор спокойный, без наезда.
Сначала, конечно, испугалась, когда я во дворе к ней подошел.
А я просто уже не мог по-другому. Терпеть не мог. Сама мысль, что моя малая сидит дома беременная, а меня к себе не допускает, нутро выжигала на раз. И поговорить, бл*, никак! Вот, попробовал накануне, и чего? И пи**ц же полный! Только хуже сделал! А все почему? А потому что нереально с ней разговаривать! Учитывая, сколько времени не трахал ее! И учитывая, какая она, бляха муха, нереальная. Выбежала в магазин, в этих своих джинсиках, маечке… Бл***
Чуть крышей не поехал. Не сорвался. Хотел ведь просто подхватить и в тачку усадить. Сначала всю дурь членом выбить, а потом уже разговаривать. А, если бы опять начала борзеть, то снова по кругу: секс, секс, разговора немного, потом секс, секс и разговор, секс, секс, секс… Ну, а после и разговаривать было бы уже не нужно.
Как в те наши единственные охренительные выходные, которые непременно
