припоминаю черный взгляд будущего мужа и улыбаюсь.
И пусть. Раз ему нравится.
Миша
– Слушай. А какого хера мы поехали этой дорогой? Лерку укачивает!
– Не пыли, малех. Ее не укачивает. Она просто уснула.
– Да конечно, тебе-то виднее! Ты же образцовый папаша!
– А вот сейчас обидно было, малех…
– Ничего обидного! Ты ее сегодня даже на руки не взял!
– Да я ее всю ночь укачивал! И она на меня четыре раза срыгнула и два раза обделалась, как раз, когда я памперс менял! Я – отец года, бл*!
– Нехер при ребенке материться!
– Малех, не выводи, а… Дорога только началась, а ты уже мне плешь проела…
– И вот интересно, чем же это я тебе плешь проела?…
Я только отворачиваюсь, смотрю в зеркало заднего вида на детскую розовенькую люльку, которая просто охренительно вписывается в брутальный интерьер салона лексуса. И не могу глаз оторвать. Хорошо, что дорога ровная.
Моя дочь. Там моя дочь. Черт, уже два месяца прошло, я все никак не привыкну. Не осознаю.
У меня есть дочь. У меня есть жена. Эй, Миха, а жизнь-то налаживается, а?
Кто бы мог подумать, что так случится?
Я вспоминаю, как первый раз увидел Ленку, в випе, неумело, но охерительно зажигательно танцующую приват. Длинные волосы русалочьи, глаза хитрые, губки пухлые… Кто ж знал?
Воспоминания несутся дальше.
Ленка у стены, зажатая отморозками. Но нихрена не боящаяся. Наоборот, еще и хамящая в лицо придуркам. Бешеная ведьмочка.
Ленка на озере. Идет от машины только в одной куртке, и с бутылкой коллекционного коньяка. Пьет на ходу, коньяк льется на грудь. Соски остро торчат. Лунный свет придает волшебства, морока.
Ленка у моих ног, с членом во рту. Сука, так сладко!!!
Ленка в фейерверке из горящих бабок. Стоит и смотрит. Ведьма. Потом разворачивается и идет прочь. А я глаз не могу оторвать.
Ленка в отражении зеркал на потолке в доме полкана. Тонкое тело, запрокинутая в стоне голова.
У шеста в ночном клубе. Блестящая птичка, недосягаемая.
В подъезде. Жар, теснота, тяжесть, невозможный кайф…
В свадебном платье. Голубом, с высокой талией. Золото и бирюза. Животик. Кукла!
На родильном столе. Наша дочь у нее на груди. И ее глаза. В них отголоски боли. И радость. Невозможная радость.
Я понимаю, что это – вся моя жизнь, все то, ради чего вообще стоит жить.
За время присутствия в моей жизни этой бешеной стервочки, у меня накопилось такое количество моментов, которые реально можно назвать самыми лучшими, сколько за всю прежнюю, вообще-то охренительно насыщенную событиями жизнь не наберется.
Ленка – вообще не сахарок. Она вредная, язвительная и вздорная. Но она дарит мне каждый новый день моей новой жизни. Только она. И я не променяю ни одну секунду этой новой жизни ни на что другое.
И ради этого можно потерпеть ее закидоны.
Ее можно понять. Волнуется. Мы впервые едем так далеко с Лерой. Но когда-то надо. Я и так задержался в этом городе. Сухой уже пару раз намекал, что дела не ждут.
Ленка не захотела оставаться одна и ждать меня. А я не посчитал нужным ее переубеждать.
Конечно, теперь мне нужно быть втройне осторожным, но, с другой стороны, бизнес Сухого все больше переходит на легальные рельсы, поэтому опасности нет. Никакой.
Наверно, когда-то нам надо будет якориться. И, может, мы еще вернемся сюда. Тем более, что Полина, несмотря на то, что недавно родила парня, уже заговаривает о втором. И Ленка сто процентов захочет сестру поддержать. Они вообще вдвоем – убойная, бляха муха, сила. Носорог только поморщился тогда от визгов и планов. Но нихера не опроверг.
Но это все в будущем, может, Полина и передумает.
– И вообще, ты хотя бы задумываешься о том, что…
Так, надоело.
Я, не вслушиваясь в то, что несет Ленка, потому что вижу, что ее распирает опять на гормонах, просто притормаживаю на обочине. Проезжаю чуть дальше, за лесопосадку, так, чтоб не было видно с дороги.
– Зачем мы остановились? Не поняла…
Я смотрю на нее, медленно обвожу взглядом тонкую шейку, грудь, ставшую гораздо больше, потому что она кормит, животик, уже пришедший в норму…
Ленка замолкает. Неверяще упирается в мое лицо.
– Ты чего? Ты с ума сошел?
– Да. Только полный дебил мог с тобой связаться. Сюда иди.
– Да пошел ты!
Фыркает и отворачивается. Я отстегиваюсь, выхожу из машины. Открываю дверь с ее стороны.
– Ты с ума сошел! – шипит она в ярости. Такая красивая, охереть можно. А в глазах… Да, я не дурак. В глазах ярость и желание. Моя девочка. – Лера спит!
– Ну и отлично. Она не проснется. Если ты не будешь шуметь.
– Прекрати! – она опять шипит, но уже тихо, и не сопротивляется, когда я вытаскиваю ее из машины и просто перегибаю через сиденье лексуса. Удобно, что мы такие высокие.
– Хорошо, что юбку надела, – хриплю я, ласково оглаживая ставший еще более аппетитным зад. Дергаю трусики. Она шипит:
– Осторожнее, ты что?
– Да нихерааааа…
На последнем слоге я резко врываюсь в нее, и Ленка вскрикивает. Правда, тут же замолкает, потому что я затыкаю ей рот ладонью. Она внутри мокрая. Нереально мокрая.
Вот ведьма, а?
Хотела меня все это время, потому и препиралась, выводила на эмоции. Злючка бессовестная! Стервочка!
Я наказываю ее, жестко и сильно двигаюсь в податливом теле. Она только изгибается, подается назад попкой, насаживается сама на меня. И мне приходится держать все под контролем, потому что она уже не может этого делать, кричит мне в ладонь, дрожит, течет. Ее кайф настолько яркий, что меня самого уносит. На последних толчках прижимаю ее клитор, и мою жену трясет еще раз. Она после родов стала кончать ярче, сильнее, больше. И для меня это дополнительное удовольствие. Выхожу, ставлю на колени прямо возле машины и наконец-то затыкаю вредной девчонке рот именно тем способом, которым и хотел изначально. И она не против. Вообще не против.
А потом мы сидим, обнявшись, на заднем сиденье до тех пор, пока не просыпается Лерка и не начинает требовать еды.
Лена берет ее на руки и кормит. А я смотрю. И глаз оторвать не могу.
И вот если кто спросит меня: «Какое самое красивое, охренительное и нереальное зрелище было в твоей жизни, Миха?», я отвечу: «Моя жена, кормящая грудью моего ребенка».
Зуб даю.
