никак не может быть беременной от меня. Сомневаюсь, что она вообще беременна. А заезжал я к ней, чтобы сказать, что между нами все кончено.
Я кусаю губы, не глядя на него. Тупое отчаяние давит на виски, не позволяя радоваться услышанному. Какая же я идиотка, что поверила Лизе. Поддалась эмоциям, сама, сама все испортила. Если бы сразу все рассказала Владу вчера, не было бы этого ужасного вечера, ночи и этого дня. Но этот вечер все равно случился бы, так? Но по крайней мере, я бы была рядом с Владом еще день.
— Значит, она меня просто провоцировала, — говорю, потирая пальцами ладонь, на Влада глаза поднять так и не могу. — Зачем? Чтобы я тебя бросила?
Влад молчит, но когда я на него смотрю, хмурится, отводит взгляд.
— Вероятно, что так, — отвечает в итоге. — Она потеряла то, что имела, решила, что из-за тебя. И поступить так ей показалось хорошей местью.
Мы смотрим друг на друга, потом я киваю и отворачиваюсь.
— Значит, можно собирать вещи, — произношу я.
— Арин, пойми, там сложилась сложная ситуация. И наши отношения… Любые отношения сейчас мне не нужны. Проделано очень много работы, вложены деньги…
— Я понимаю, — киваю я, вставая. — Понимаю.
— Прости, — чувствую, что Влад на меня смотрит, но ничего не говорю, ухожу в комнату.
Закрываюсь и падаю на кровать, вжимаясь лицом в подушку. Меня душат рыдания. Возможно, это от переизбытка эмоций за эти дни, я просто не могу уже держать все в себе. Я плачу, пока есть силы, а потом еще долго лежу, глядя в стену, подрагивая всем телом.
Наверное, все правильно? У Влада своя жизнь, и мне он ничего не обещал. И для него это все важно. Важнее, чем я. Он сделал разумный выбор в пользу того, к чему хочет прийти. Он ведь сам говорил: роман между нами конечен, он не умеет любить. И как бы нам ни было хорошо вместе, это не стоит того, чтобы рисковать своей карьерой.
Когда я наконец сажусь, за окном совсем темно. Меня покачивает, как пьяную, немного кружится голова. Раздирает от двух противоположных желаний: бежать прямо сейчас, как можно дальше, и просидеть в этой квартире еще пару дней, медленно собирая вещи. Удовольствие мазохиста, не иначе.
Сейчас даже непонятно, чего я хотела добиться вчерашним разговором, на что рассчитывала? Где-то в глубине души я точно не верила в то, что все кончится. Знала, что не выдержу и поговорю с ним? Боялась, что он будет врать, а я так сильно захочу поверить, что соглашусь остаться рядом, даже понимая, что он мне изменил? А он не изменял. Я не пытаюсь подвергать слова Влада анализу, какой-то внутренний тумблер определяет их как правду безошибочно, не подвергая сомнениям.
Мне стыдно за то, что я сама первая усомнилась в нем, что сказала то, что сказала. Стыдно, но ведь это все равно правда. Я в положении любовницы, и это положение рано или поздно закончится.
Усмехаюсь. Рано или поздно. Оно уже закончилось.
Смотрю на дверь и думаю: я ведь могла бы прийти к нему сейчас. Он бы не оттолкнул, в этом я тоже уверена. Мы могли бы провести вместе последнюю ночь. А потом что? А потом я все равно уйду. А раз уйду, почему я должна отказываться? Я всего лишь маленькая слабая девчонка, которая влюбилась. Я хочу продлить это счастье быть рядом хотя бы на одну ночь.
Я дохожу до спальни Влада, замираю с поднятым кулаком. Боюсь постучать. А вдруг он все-таки откажет? Слушать его мягкие терпеливые объяснения, что нам не стоит — это будет слишком.
И все-таки жалко стучу в дверь, еле слышно. Если он спит, точно не услышит. Но он открывает почти сразу. Мы смотрим друг на друга, на секунду кажется, что в его глазах боль.
— Поцелуй меня… Пожалуйста.
Влад вздыхает, потом притягивает меня к себе, обнимает, вжимая в свое тело, губами касается волос. Потом аккуратно отстраняется, гладит мое лицо. Я просто жду. У меня нет сил размышлять. А потом Влад наклоняется и целует меня.
Я цепляюсь за его плечи судорожно, мне хочется впиться в его кожу ногтями, просочиться внутрь, под нее, остаться во Владе навсегда. Я хочу, чтобы он был мой, мой, мой. И никогда этого не получу. Он уже не мой и не был таковым, просто на короткий миг я позволила себе поверить в это.
Мы оказываемся в комнате, Влад отстранятеся, жадно выдыхает, рассматривая меня. Здесь горит только напольная лампа в углу комнаты, она смягчает наши черты, стирая мои заплаканные глаза и хмурую складку, залегшую между бровей Влада.
— Арин… — он сбивается, снова выдыхает. — Я не хочу делать тебе еще больнее.
Нервная улыбка дергает губы. Еще больнее. Он осознает, осознает в полной мере, каково мне сейчас. Он сделал свой выбор более чем осознанно. И я просто жалкая в его глазах, слабая, влюбленная дурочка.
Ну и пусть, ну и пусть. Скоро все кончится, так какая разница, кто что подумает? Я хочу последнюю ночь вместе — яркую, чувственную до болезненного, нежную, как краски рассвета на горизонте. Нашу, только нашу — одну на двоих.
Влад лежит на спине, я рядом, пристроив голову на его грудь. Его пальцы нежно скользят по моей спине. Мы молчим, чтобы не разрушить то хрупкое единение, что сейчас установилось между нами. Черная ноябрьская ночь не торопится переходить в утро, и сейчас я как никогда этому рада. Мне бы хотелось, чтобы рассвет вообще не наступил.
— Арин, — зовет Влад тихо, я напрягаюсь всем телом, его рука застывает. Я приподнимаюсь на локте.
— Не надо ничего говорить, ладно?
Он тяжело вздыхает.
— Мне было хорошо с тобой, — добавляю я. — И я буду скучать.
— Мы можем видеться.
Я качаю головой, он внимательно смотрит, потом кивает. Я сажусь, кутаюсь в одеяло. Очарование пропало, мы вернулись в реальность. Теперь между нами снова неловкость, которая сквозит через движения и взгляды. Как ни повернись, как ни взгляни — она выпячивается острым углом, не давая приблизиться.
— Я пойду, — наклоняюсь, нахожу свои вещи, быстро натягиваю, отвернувшись от Влада. Босыми ногами иду по прохладному полу. Мне бы хотелось, чтобы все это было не так, но как иначе — я не знаю. От меня теперь ничего не зависит.
— Я тоже буду скучать, Арин.
Я застываю, вцепившись в ручку, закрываю глаза. Меня колотит то ли от утренней прохлады, то ли от нервов — я уже не могу
