Франческа была так тронута его взволнованной речью, что даже не сразу нашлась что ответить.
Потом ей пришел на ум вопрос, который она ему уже задавала, и теперь она, кажется, знала на него точный ответ, ", .
— Значит, ты все-таки видел ее, да? — спросила она тихо, чтобы Моник в соседней комнате не услышала ее.
Чарли медленно кивнул, и Франческа чуть не задохнулась от волнения.
— О боже, я знала, я чувствовала!.. — вырвалось у нее. — Когда же ты ее видел?
Ее глаза сияли от волнения, на щеках проступил румянец, и Чарли подумал, что никогда еще она не была так прекрасна, как в эти мгновения.
— В Сочельник, — ответил он. — Я тогда только что переехал. Мы с миссис Палмер поужинали в Шелбурн-Фоллс, и я вернулся в шале что-то около полуночи. Когда я поднялся в спальню, она стояла на середине комнаты и была… абсолютно реальной. Я даже слышал, как шуршит ее платье. Потом она отступила за портьеру и исчезла… — Чарли немного помолчал, как бы вспоминая. — Сначала я думал, что это кто-то из местных решил подшутить над городским дураком, — сказал он почти сердито, вспоминая свою тогдашнюю растерянность и гнев. — Окно в спальне было открыто, хотя я точно помнил, что запер его перед уходом. Я обыскал весь дом, но никого не нашел, да и на снегу не было никаких следов, кроме моих собственных. Только потом я догадался, кто это мог быть.
Он вздохнул и отпил из чашки остывший чай.
— Она была такой реальной… и такой красивой. У нее были черные волосы и голубые глаза, но тогда я не знал, как она выглядит. Только потом, когда я увидел в книге ее портрет, я убедился, что догадался правильно. Это была Сара Фергюссон…
Или ее призрак.
Он замолчал, вопросительно поглядывая на Франческу. Он опасался, что вопреки всему ее трезвая, рассудительная натура возьмет верх, и она либо высмеет его, либо, что было еще хуже, решит, что он спятил, однако Франческа слушала его с таким вниманием, что у Чарли не осталось сомнений. Она поверила в его рассказ — от первого до последнего слова. Желание поскорее попасть домой и начать читать дневник Сары было так ясно написано на ее лице, что Чарли даже слегка расстроился — он-то надеялся, что она посидит еще. Впрочем, он твердо знал, что Сара, которая так много сделала для него, поможет и Франческе, и ему лишь нужно только проявить терпение.
Они еще немного поговорили об обстоятельствах удивительной жизни Сары Фергюссон, а в десять часов Чарли отвез Франческу и Моник домой.
Девочка была очень довольна тем, как прошел вечер, и без умолку болтала; Франческа же молчала, но по блеску ее глаз Чарли понял, что она тоже получила удовольствие, и даже, может быть, больше, чем ожидала.
— Позвони мне, когда прочтешь, — сказал он на прощание и, не в силах справиться с желанием слегка подразнить ее, добавил:
— Там осталось еще много таких книжек, так что будь паинькой, иначе никакого продолжения!
Франческа рассмеялась.
— У меня такое подозрение, что эта штука действует посильнее наркотика — стоит только начать, и уже не сможешь остановиться, — сказала она. Ей очень хотелось поскорее начать читать.
— С тех пор как я их нашел, я забросил все дела и только и делаю, что читаю, — признался Чарли и тут же добавил:
— Придется написать о Саре диссертацию.
— Лучше напиши о ней книгу, — серьезно посоветовала Франческа, — Сара, наверное, заслуживает того, чтобы о ней знали и помнили ее.
Чарли отрицательно покачал головой.
— Это скорее твоя область, чем моя, — возразил он. — Я все-таки архитектор, а не историк и не писатель. Что касается памятника Саре, то его уже воздвигли. Я в нем живу.
Но Франческа с ним не согласилась.
— Нет, — твердо сказала она. — Кто-то обязательно должен написать о ней или, по крайней мере, опубликовать ее дневники.
— Посмотрим, — Чарли пожал плечами. — Сначала их надо прочесть. Потом я хочу отдать их миссис Палмер. В конце концов, строго говоря, они принадлежат ей.
Он действительно не мог оставить у себя дневники, хотя ему этого очень хотелось. Но даже если бы Глэдис не согласилась подарить или продать ему эти старые книги, Чарли не стал бы расстраиваться по этому поводу. Главным для него было про честь дневники до конца. Они уже подарили ему такую радость, какую не могли бы дать сотни и сотни томов, написанных другими людьми, а теперь он мог поделиться своей радостью и с Франческой.
— Я обязательно позвоню, — пообещала она и еще раз поблагодарила его за чудесный вечер.
Чарли знал, что эти слова были не пустой формальностью, но ворота ее крепости были закрыты так же надежно, как и вчера, и он даже не стал пытаться проникнуть сквозь них туда, где в смятении и тревоге билось ее нежное раненое сердце.
Всю обратную дорогу он думал только о том, как бы ему хотелось освободить Франческу из ее добровольного заточения и снова вывести в светлый, ясный и счастливый мир. И Чарли очень надеялся, что Сара поможет ему в этом.
Прежде чем покинуть Длинный дом и отправиться в обратный путь, Франсуа поговорил со старейшими женщинами рода, прося их помочь Саре.
Женщины дали ему целебные травы — в том числе одну очень сильную, научили готовить укрепляющие настои и даже предложили приехать к Саре, когда наступит ее срок. Сара была тронута их добротой и участием и обещала, что, как только они вернутся в Шелбурн, она сразу начнет принимать индейские снадобья.
Наконец, сердечно попрощавшись с индейцами, они тронулись в обратный путь. Теперь, зная ее положение, Франсуа старался не спешить, и они даже несколько раз заночевали в лесу в маленькой, но очень теплой палатке из шкур, которую Франсуа взял с собой. И весь путь он был очень осторожен и внимателен, стараясь не допустить возможного несчастья.
Когда они добрались наконец домой, стояла уже середина марта, а в конце апреля Сара впервые почувствовала, как ребенок шевельнулся в ее чреве. Это было знакомое и очень приятное ощущение, однако, несмотря на все усилия Франсуа, который старался ее успокоить, Сара по-прежнему испытывала страх. Травы, которые дали индианки, она принимала с рвением, но бывали минуты, когда она впадала в отчаяние и переставала верить в то, что роды пройдут благополучно.
К этому времени кое-кто из соседей уже догадался, что они живут вместе. Женщины, заходившие на ферму, чтобы проведать Сару, частенько натыкались на Франсуа, да и ее состояние трудно было скрыть от их проницательного взгляда. Со временем новость докатилась и до Дирфилда, и Сара получила письмо от миссис Стокбридж, которая умоляла ее опровергнуть кошмарный слух, будто она живет с дикарем. В ответ Сара написала, что она, разумеется, не живет с дикарем — так оно и было, — хотя это вряд ли могло успокоить бостонский свет.
