Хочет дать нам второй шанс? Или хочет, чтобы ребенок не рос без отца, ведь он сам потерял отца так рано. Скорее всего, Марк уже все знает. Или узнает, как только Кирилл позвонит ему. Хотя, он может и не позвонить, а только взять номер телефона. Но что, если теперь Марк узнает?». Крис в задумчивости уставилась в окно. «Это к лучшему, так и должно быть. Я и сама понимала, что Марк должен знать. И теперь, если он знает, ему решать, что делать».
Крис перевела телефон на беззвучный режим, быстро приняла душ и с упоением забралась в кровать. По обыкновению, ей предстояло встать рано утром, чтобы покормить малыша. Как и для всех начинающих мам, сон стал самой большой ценностью для Крис на ближайшее время.
Писк малыша разбудил Крис, и она, взглянув на часы, сползла с кровати и накинула халат. Каждый день Филипп просыпался еще чуть-чуть позже, давая маме поспать чуть-чуть подольше. Еще пару дней назад приходилось подниматься в шесть утра, сегодня уже полседьмого. «Скоро я буду вставать не раньше, чем приходилось просыпаться на работу», радостно думала Крис. Сытый малыш задремал снова, и Крис осторожно выскользнула из детской, прикрыв за собой дверь. Умывшись и почистив зубы, она размышляла, стоит прилечь еще на пару часов сейчас или разделить с Филиппом его дневной сон. В задумчивости смотря на кофе-машину, Крис услышала негромкий стук в дверь, что само по себе было странно, ведь в дом попасть можно было только через охрану, а в квартиру, позвонив в видеодомофон. Крис заглянула в глазок, и сердце ее бешено застучало. Она и ждала, и боялась этого. Крис прислонилась лбом к двери и стояла так, не решаясь открыть. Ведь открыть дверь, означало, снова впустить Марка в свою жизнь.
— Крис, родная, — заговорил он, стоя в такой же позе, как и она, по ту сторону двери. — Впусти меня. Я все знаю. Крис, маленькая моя. Прости меня, прошу, поверь мне. Я знаю, как много я прошу у тебя. Но разреши мне войти, и я буду рядом, я теперь всегда буду рядом с тобой и с малышом. Только впусти меня! Если ты еще любишь меня… Ты слышишь? — он говорил негромко, но с таким отчаянием и страстью в голосе, что Крис снова потянуло к нему. — Я чувствую, ты здесь, рядом. Чувствую тебя, как и всегда, где бы ты ни была. Крис, открой!!! Я умоляю тебя! — Марк уже готов был перейти на крик.
Крис открыла дверь. Марк стоял перед ней, его внешний вид говорил о том, что ночь он провел в пути, волосы на голове взъерошены, покрасневшие глаза горели лихорадочным блеском. Он зашел в квартиру и молча смотрел на нее. Крис бросилась к нему в объятия, уткнувшись лицом в его плечо и давая волю рыданиям. В этих рыданиях было все — и боль, и отчаяние, и страх одиночества, и неразделенная радость от рождения их сына, и все, что она пережила и с ним, и без него. В этих рыданиях, сотрясающих ее тело, была и надежда, что теперь она не одна, что все ее страхи и боль позади. Она поверила ему безрассудно, она готова была вновь впустить его в свою жизнь, доверяя ему свое сердце, свое счастье, доверяя ему самое ценное, что теперь у нее есть — их ребенка. Марк крепко прижимал ее к себе, зарываясь губами в ее волосы, гладя ее спину, потом чуть отстранился, обхватив ее лицо ладонями, и сказал, глядя ей прямо в глаза:
— Крис. Я люблю тебя. И люблю нашего малыша. Ты веришь мне?
— Да, — просто ответила она. Он прильнул к ее лицу губами, осушая слезы, целуя ее лоб, глаза, щеки, скользя к губам. Крис задрожала всем телом. Она жадно приняла его поцелуй, стремительно проникая языком в его рот, обхватив руками шею. Через секунду он отстранил ее от себя, задыхаясь от желания.
— Крис… — сказал он, переводя дыхание. — Прежде чем я сорву с тебя одежду, прошу тебя. Покажи мне его, пожалуйста. Я очень хочу увидеть нашего сына.
Она ласково улыбнулась и пошла в сторону детской, кивком приглашая его идти за ней.
Бесшумно открыв дверь, они подошли к кроватке, где сладко сопел Филипп. Марк замер, склонившись над ребенком и вглядываясь в ангельское личико спящего малыша. Не в силах оторваться, он вцепился в поручень кроватки и смотрел на сына. Крис заметила, как к его переносице скатилась слеза. У Крис тоже подступили к глазам слезы. Вот оно истинное счастье материнства, разделять со своим любимым эту безграничную радость. Марк поднял глаза на Крис, и в них была такая нежность и такая любовь, что у Крис перехватило дыхание. Еще раз взглянув на Филиппа, он осторожно вышел из детской, а Крис последовала за ним, тихо закрывая дверь в комнату.
Марк стоял в гостиной, заложив руки в карманы брюк, и смотрел в окно. Кристина прильнула к нему сзади, обхватив его торс и положив голову на плечо. Он судорожно выдохнул, поворачивая к ней лицо.
— Кристина. Это самое чудесное, что я когда-либо видел и испытывал. Он такой красивый, и такой чистый. Дети оказывают магическое действие на нас, взрослых. Рядом с их невинностью так остро чувствуешь свои грехи и так хочешь стать лучше. Крис, — сказал он, поворачиваясь к ней, взяв ее руку в свою и поднося к губам. — Я так виноват перед тобой. Но я наказан. Наказан этими годами в метании и поиске того, что всегда было прямо под носом. Я не был с тобой эти девять месяцев, не видел, как растет твой животик, пропустил первое узи, не холил тебя, не лелеял, маму моего будущего малыша. Не приносил тебе апельсины среди ночи и все, что ты бы только не захотела. Я пропустил рождение нашего ребенка, не принял его на руки первым! Пропустил целых полтора месяца его жизни, и это не восполнить теперь…
Марк говорил, лаская ее руку, скользя губами по запястью, гладя лицо, скулы, волосы, любуясь ею. Крис с трудом улавливала смысл его слов, комната плыла перед глазами, и ноги подгибались. Когда ей казалось, что она упадет, он обнял ее и крепко прижал к себе, заглядывая в глаза.
— Но теперь, Крис, я никуда не уйду. Если ты еще любишь меня,
