Дикарка…
Мэдди всегда втайне мечтала быть дикаркой. Все лучше, чем мышкой. Впрочем, к ней это больше не относится.
Мышка не стала бы возиться с отелем. Мышка не стала бы заниматься бурным сексом с мужчиной, который может разбить ей сердце. Мышка не стала бы стремиться к тому, чтобы лучше узнать своих сестер и саму себя.
Возможно, то, что произошло с отелем, было неизбежно, и не в ее силах было его спасти. И может, то, что происходит у них с Джексом, на самом деле явление временное и тоже не может быть спасено от разрушения.
Но она может спасти свои отношения с сестрами. Она может спасти себя от возвращения на тот путь, по которому шла раньше.
Она может быть кем угодно.
При этой мысли Мэдди поймала себя на том, что улыбается, и вытащила мобильник.
— Ты не уехал? — спросила она, когда Джекс ответил.
Джекс наблюдал за Мэдди, которая смотрела сквозь ветровое стекло на неосвещенное и неподвижное чертово колесо.
— Закрыто, — разочарованно сказала она.
— Сегодня сочельник. — Джекс не заглушал мотор, обогреватель работал на полную катушку. Внутри автомобиля было темно, только от приборной панели шел свет, но Джекс без труда различал выражение глаз Мэдди и улыбку на ее лице.
Джекс знал, что эта улыбка появилась благодаря ему. С каждым днем Мэдди все больше возвращалась к жизни, но, по правде сказать, его особой заслуги в этом не было. Она бросила вызов своему миру, и следить за процессом борьбы было чертовски увлекательно.
— Похоже, придется мне искать другие приключения этим вечером, — сказала она.
Волосы обрамляли ее лицо мягкими кудряшками и спускались чуть ниже плеч. Джекс знал, как они пахнут, помнил, как они касались его кожи. Он знал, какая Мэдди на вкус и как заставить ее стонать и выкрикивать его имя. Знал, что она из тех, кто не сразу открывает свое сердце, но однажды сделав это, становятся неистово преданными тем, о ком заботятся. Он знал, что она любит есть, знал, что она быстро пьянеет и все равно любит иногда пропустить стаканчик. Знал, что она притворяется, будто ее раздражает железная решительность Тары, но на самом деле это ее восхищает, равно как и — это он тоже знал — храбрость Хлои. Он знал, что после жизни в Лос-Анджелесе она думала, будто Лаки-Харбор рай земной. Он знал, что она ищет большего, надеется, что нашла то, что искала.
Она тоже кое-что о нем знала — больше, чем он рассказал любой другой женщине за последнее время.
Не в силах удержаться, Джекс провел рукой по ее виску, заправив за ухо рыжую прядь.
— Назови это, — попросил он. — Скажи, чего ты хочешь.
— Но у нас нет с собой презервативов.
Джекс не выдержал и рассмеялся.
Мэдди ухмыльнулась:
— Прости. Думаю, дело в свежем воздухе. И в накатывающих волнах. И наверное, в тебе тоже.
— Нет, — тихо ответил Джекс. — Дело в тебе. Не возражай. — Он заглушил мотор, вытащил с заднего сиденья два теплых пальто и одно протянул Мэдди. Хорошенько укутавшись, они вышли на пирс.
Когда они проходили мимо «Съешь меня», в животе у Мэдди заурчало.
— Я бы съела немного крутого шоколадного кекса Тары.
— Крутого? — переспросил Джекс.
— Ну, типа, это такие крутые кексы, что ты сам становишься крутым кексом от одного запаха.
Джекс рассмеялся и прижал Мэдди к себе — просто ради удовольствия прикоснуться к ней.
— Хочешь зайти? Я куплю тебе крутой кекс.
— Нет. Там Тара. Ей это не понравится.
Не успели они сделать и пяти шагов, как услышали громкий голос:
— Мэдди Мур, я тебя вижу.
Мэдди оглянулась.
— Какого…
Джекс указал на репродуктор на углу здания, как раз над большим окном кафе, где несколько человек приникли лицами к стеклу и наблюдали за ними.
— Держись подальше от этого симпатяшки, — произнес неопознанный голос.
Тара.
Мэдди застонала, но удивила Джекса, сжав его руку сильнее, вместо того чтобы выпустить.
— Что она вытворяет?
— Развлекает посетителей. — Джекс посмотрел на зевак у окна, и некоторые сочли за лучшее отойти подальше, другие помахали руками.
— Мэделин Энни Трегер, это говорит твое подсознание, — раздался голос из громкоговорителя. — Мы наблюдаем за тобой. И… Эй, это что, на тебе мои сапожки от «Гуччи»?
Мэдди подняла лицо к звездам, как будто обращаясь к небесам за помощью.
— Вот у некоторых семьи как семьи, — сказала она. — Они собираются раз в месяц и обедают вместе. А мы? Мы крадем другу друга обувь, красим волосы в зеленый и кричим друг на друга в громкоговоритель на публике.
— Продолжай свой путь. Никакого праздношатания на пирсе!
— По пирсу все слоняются без дела! — закричала Мэдди в ответ.
Мэдди и Джекс посмотрели на омелу, которую кто-то повесил на карниз здания.
— Что говорит обо мне тот факт, что я хочу постоять под омелой? — спросила Мэдди.
— Что у нас мысли сходятся? — Джекс подошел ближе, склонил голову и…
— Так держать! — раздался голос «подсознания». Мэдди вздохнула:
— Джекс?
— Да?
— Мне нужен шоколадный шейк.
Он не стал напоминать, что на улице очень холодно и что ее дыхание превращается в пар. Просто повел ее в кафе-мороженое.
Сегодня там не было Ланса — тот до сих пор сидел в одиночной камере в управлении шерифа. Вместо него клиентов обслуживал Такер, брат-близнец Ланса.
— Сойер присматривает за ним, — ответил Джекс на безмолвный вопрос Такера. — Вскоре его отпустят праздновать Рождество. С ним все в порядке.
— Он идиот. Нам на следующей неделе выплачивать тебе арендную плату. А у нас ни гроша за душой.
— Ничего страшного, — успокоил его Джекс. — Это подождет.
Такер благодарно кивнул, протянул шейк, и Мэдди с Джексом продолжили свой путь.
— Ты их арендодатель? — спросила Мэдди.
— Да.
Минуту она обдумывала его ответ.
— Тебе принадлежит весь пирс?
— Нет. Но у меня есть тут свой бизнес.
Мэдди подошла к краю пирса. Перегнувшись через ограждение, она воззрилась на бурлящее море, явно о чем-то думая, и всерьез.
Ей нужны ответы, она их заслужила, но, по правде, он не знает, с чего начать. Для человека, который когда-то зарабатывал на жизнь краснобайством, это полное фиаско. Он подошел и встал рядом с Мэдди.
— Еще у меня есть бизнес в городе.
— Интересно, что вы никогда не упоминали об этом, господин мэр.
Джекс вздрогнул.
— На самом деле ты обо мне знаешь довольно много.
Мэдди хмыкнула, явно не впечатленная.
Он глубоко вздохнул.
— Однажды ты рассказала мне о некоторых своих недостатках.
— Обо всех!
