— Нет, давай снова упрусь я, а ты найди камешек и попробуй просунуть в зазор.
Трудно сказать, сколько прошло времени: оно словно и не шло.
Трудно сказать, сколько попыток они сделали: их никто не считал.
У Марка тряслись руки и больше не держали.
У Стеллы тоже больше не было сил.
Но кое-что им всё же удалось: засунуть крошечный, размером со школьный мелок, камешек в зазор где-то у Марка над головой.
В эту сантиметровую щель задувал ветер. И даже залетали редкие снежинки. Стелла ловила их рукой и оставляла на лице Марка крошечную холодную капельку.
— Надеюсь, мы просто уснём? — спросила она, когда сил совсем не осталось. Ни на что. Даже на мысли, что они смогут выбраться.
— Надеюсь, — ответил Марк.
— Тогда я хочу умереть первой. Не хочу лежать тут в твоей моче, а то ещё в чём похуже.
— Не все умирают так, в своём дерьме, не переживай, — улыбнулся Марк. Прикусил губу до крови, а потом только добавил: — А мы с тобой выберемся, — приподнял голову, прислушиваясь.
— С чего ты взял?
— С того, что нас ищут.
— Кто? — дёрнулась она.
— Мамай. Слышишь?
Они оба замерли. И оба услышали сорванный до хрипоты голос:
— Ма-а-арк!
— Мы здесь! Здесь! — заорали они что есть силы. — Мамай! Мы здесь!
И он услышал.
Сначала выслушал Марка в крошечную щель, что у них была.
Потом они слышали, как он скидывал куски бетона. Они падали с глухим стуком.
Потом щель стала настолько большой, что Марк увидел его покрытое пылью и морщинами лицо.
— Измайлов? — спросил Марк.
— Там, — кивнул Мамай.
— Вера?
— Молодец. Делает всё, как ты сказал. Это всё потом. Сейчас давай ты поднимешь лист и будешь держать, — хмуро сказал он Марку. — А я попробую что-нибудь подставить и забить поглубже, а потом тебя выдернуть. Ты понял?
— Да, — скупо ответил Марк.
Что-то было не так. Иначе первой Мамай предложил бы вытащить Стеллу. Что-то плохое, чего Марк не знал, а Мамай не мог сказать сейчас. При ней.
Он припёр обломок бетона и молча кивнул, отдавая Марку команду.
Марк выпрямил руки, вложив в этот рывок все оставшиеся силы. И в тот момент, когда бетонная глыба снизу врезалась в металл, вдруг почувствовал, что выскальзывает. Что железный лист у ног приподнялся, и сила собственных рук выносит его на свободу.
Подтянулся. Схватился за сильную ладонь Мамая. А потом скривился он боли, корчась в пыли: в затёкшие ноги словно одновременно впились тысячи игл.
Да, он слышал, что это опасно: длительное сдавливание, нарушенное кровообращение, тромбоз. Но это был не их случай. Четыре часа, однажды сказал ему военный врач, бинтуя в окопе раненых. Четыре часа до первых необратимых последствий синдрома сдавливания. А они и часа тут не провалялись. Ну ладно, может, и провалялись. Но он встанет, чего бы ему это не стоило!
Мамай о чём-то говорил со Стеллой, Марк ничего не слышал — его оглушила эта боль. Ослепила. Обездвижила. А потом… прошла. Не сразу. Но всё же. Скрутила судорогой пальцы. Потекла кровью по израненным ногам, пропитывая рваные брюки, когда Марк встал. Но у него были ноги. Он их чувствовал. Они его держали.
И только когда встал в полный рост, понял о чём не сказал Мамай.
Край железного листа передавил Стелле ногу. Тот край, что они не могли поднять: по центру его прижало обломком, сдвинуть который под силу разве что крану. Даже хуже: при попытке его сдвинуть грозило обрушиться всё шаткое нагромождение, что как в тетрисе нелепо упёрлось в этот чёртов кусок бетона. Оно грозило обрушиться и само по себе, под тяжестью — дело времени. И сколько у них этого времени: минута, час, или день — трудно было и предположить.
Лист не выгнешь. С той стороны не подлезешь.
Две человеческих силы были бессильны что-либо сделать. А помощь могла и не успеть.
— Всё плохо? — посмотрела на Марка Стелла.
— Нет, просто думаем, как сделать лучше, — почти не соврал он.
— Марк, — посмотрев на его босую ногу, она протянула кроссовок.
Он прикрыл рукой глаза. Честно говоря, даже и не думал, что будет ей так благодарен за эту обувь. Хотя виду, конечно, и не подал.
— А носок ты случайно не прихватила? — усмехнулся он, когда стал обуваться.
— В следующий раз обязательно прихвачу, — улыбнулась Стелла сквозь слёзы, прекрасно понимая, что дела её плохи.
Марк сжал её руку.
— Держись! Мы сделаем всё, что в наших силах.
И отхромал в сторону, чтобы Стелла их не видела и не слышала.
— У меня только один вариант, — тихо сказал Мамай. — Я упрусь. Вот сюда, — показал он. — Не знаю, сколько продержусь, но ты успеешь её вытащить. Должен успеть.
— А ты?
— Ей ещё детей рожать, — оставил Мамай его вопрос без ответа.
Выбора у них правда было немного.
Но выбор — это вопрос совести, а не вариантов. Тут каждый делает свой. И Мамай свой сделал.
Марк оглянулся по сторонам. Задрал голову наверх.
В небе медленно кружил снег вперемежку с пылью.
Он вернулся, присел рядом со Стеллой и кивнул Мамаю.
Две человеческие силы были бессильны что-то сделать… Но не тогда, когда одна из них Мамай.
Он упёрся спиной в осколок, грозя порвать вены от напряжения. Освобождённый железный лист вздрогнул и отыграл вверх. Марк схватил Стеллу, одним рывком выдернул и откинул в сторону.
— Держись! — кинулся обратно к Мамаю.
— Уходи, Марк! — зарычал тот. Бордовый от натуги, как Атлант, на плечах которого дрожало не небо, а шаткая пирамида из бетона. Хрен знает сколько в ней было тонн, но Марк не собирался так просто сдаваться.
— Ни хуя! — рявкнул он, выворачивая осколок сваи. — Ты обещал дожить до моей свадьбы!
Он толкнул чёртов обломок ровно в том момент, когда Мамай пошатнулся. Неподъёмным груз толкнул его в спину. Мамай упал. С самого верха сорвался обломок и с грохотом упал рядом. Но чёртова свая упёрлась и не дала обрушиться остальному.
— Пошли, пошли, бегом! — помог подняться Марк Мамаю. — Долго она не продержится.
Они с двух сторон подхватили Стеллу. И побежали изо всех сил.
Сзади падали обломки. Казалось разверзлась преисподняя и в неё рушилась земля.
Но они выжили.
Им было ради чего жить.
Глава 40. Вера
О том, что происходит снаружи, Вера могла только догадываться.
Её посадили в кресло. Ей дали воды. Её осмотрел медик.
Но она не могла сидеть. Она стояла у окна, где обычно стоял Марк, напряжённо всматриваясь в серое марево дня, в излучину реки на горизонте, похожую на змею, синие буквы «OR», «Оpen River» — «Открытая река». И ждала.
Он обещал! Обещал, что вернётся, — твердила она себе. Прекрасно осознавая цену этих обещаний. А что ещё он мог сказать? Не жди? Это она уже слышала.
Вера понимала, что происходит. То, что и должно было происходить.
Баржу с грузом встретил отряд ОМОНа. Такие же «маски-шоу» одновременно устроили на консервном заводе, в доме нового мэра и в офисе губернатора — именно потому и нужно было дождаться часа «иск» и задержать до него Измайлова. Чтобы он не увидел в окно, что ОМОН штурмует баржу, не позвонил, не предупредил, не сбежал…
— Только не вздумай рисковать, — покачал головой Марк, прикручивая жёсткую кобуру к столешнице в кабинете отца. — Кричи. Бойцы спецотряда будут прямо за стеной, они будут вас слышать и ждать твоей команды. Или среагируют без неё. Ничего не бойся. Если что-то пойдёт не по плану: всё равно что он скажет, в чём признается, а в чём нет — не рискуй! Это на самый крайний случай, — сунул он в кобуру ствол. — Стреляй, не раздумывая.
— Ты уверен, что он придёт? — обняла его Вера.
— Конечно. И не один. С адвокатом, у которого все твои бумаги. Он тридцать лет ждал этого момента. Не сомневайся, он подготовился, — крепко прижав к себе, заглянул в её глаза.
