с тобой жить. Я лучше навсегда одна останусь, ― забилась в истерике Алиса. Каждой чудовищной фразой она поворачивала нож в сердце Руслана. От сумасшедшей боли заходили желваки. Лучше бы его сегодня пристрелили. Одна пуля в голову и все. Конец страданиям.
— Лисенок, Алиса, успокойся.
— Руслан, пожалуйста, отпусти меня
— Алиса, ты обижена, ты злишься, я все понимаю… ― успокаивал он.
— Я не люблю тебя больше, Руслан, ― вынесла Алиса “приговор” Баринову и разрыдалась. ― Прости.
Когда-то давным-давно Руслан фанател от ее неподдельной искренности. Теперь же он видел, как его любимая женщина, его жена, совершенно правдиво заявляла, что не любит его. Баринов стоял как вкопанный, оглушенный ее признанием, и слушал ее рыдания.
— Не люби меня, ― предложил он. ― Только не уходи. Живи со мной из-за денег, ― последняя отчаянная попытка.
Она должна его простить. А он должен заставить ее остаться. Как тонущий хватается за спасательный круг, Руслан ухватился за то, что всегда считал самым главным в жизни. Бабло. Власть. За него Руслан настолько отчаянно бился всю жизнь. Алиса посмотрела на него глазами, полными слез, как на сумасшедшего.
— Алиса, я богат, ― продолжил он. ― Я все тебе дам. Чего ты хочешь? Хочешь еще один клуб? Я куплю. Да хоть десять клубов! Петь на сцене? Я спонсирую. Раскрутим тебя! Я дам денег. Хочешь ребенка? Я готов! Хоть сейчас! Скажи мне, чего ты хочешь, черт тебя дери! Только не уходи, Алиса! Я дам тебе все, что ты захочешь. Чего ты хочешь? ― в отчаянии орал Руслан, тряся ее за плечи.
— Отпусти меня. Я хочу, чтобы ты меня отпустил, ― промолвила та, за которую он бы отдал жизнь, не задумываясь.
Руки сами собой упали с ее плеч. Руслан наблюдал, как заплаканная Алиса схватила ручки чемоданов, развернулась и молча вышла из гостиной.
Руслан неподвижно стоял, обреченно уставившись на закрывшуюся за Алисой дверь.
ГЛАВА 16
Ты была нежна, как фиалка,
Я тебя сорвал осторожно,
Чтобы не опали лепестки.
Ты тогда чуть слышно сказала:
'Счастье долго длиться не может,
В памяти его ты сбереги'.
И закрылись двери в небо,
И погасли огоньки.
Дни летели, годы бежали,
Ветры мне в затылок дышали,
И срывал я разные цветы.
Было много в жизни смысла,
А осталось только…
Ты не желай мне многие лета.
Жизнь быстротечна, сколь ни грусти.
Нет без тебя мне белого света.
Я ведь не вечен, не уходи.
Валерий Меладзе "Не уходи"
Не показалось…
Баринов чувствовал. Всегда умел. Опасность, выгоду, сомнения людей или их страхи, скрытые желания и жажду наживы. Считывал на лету. Играл на этом. Поэтому и поднялся на такую вершину из самых низов.
Поэтому он четырнадцатилетним пацаненком вдруг резко сорвался с уроков и помчался домой, несясь на всех парах. Едва успел остановить пьяного отца, в одночасье одуревшего от белой горячки, нависшего с кухонным ножом над бедной матерью, упавшей в ужасе на пол. Чувствовал. Поэтому в шестнадцать, бросив очередную готовую и разогретую им для траха телку, ни с того ни с сего рванул к Дэнчику домой, спасая забитого до бессознательного состояния друга от смертельного удара по голове железной гирей тирана отчима. Чувствовал.
Поэтому он украл немыслимую по тем временам сумму и именно у Феликса. Знал, у кого надо было. Чувствовал. У кого выгодно красть. Для себя. Чтобы заметили. Чтобы не прогореть, не пойти под откос, а выиграть. Победить. Прогнуться. Протиснуться. Подвинуть. Убить. Задушить. Подавить. Зубами выгрызть. Только выбраться. Из нищеты.
Голод. Слишком хорошо и остро помнил с детства кошмарное чувство. Урчащий желудок, бессилие, животное желание запихнуть в себя хотя бы кроху. Ненависть к тем, кто сегодня сыт, кто имел возможность пообедать. Стыдливый взгляд матери, вкалывающей на нескольких работах, батрачащей за копейки и не имеющий возможности элементарно накормить ребенка супом. Все пропивающий отец…
Вой. Жуткий, пронизывающий до костей. Рвущий душу плач рано поседевшей матери за стенкой детской. От собственного бессилия, от безысходной нищеты, от неимоверной усталости, от ежедневных попоек мужа.
Клятва. Данная себе, что сможет, выберется, встанет и никогда больше, никогда в жизни не будет… нищим. Научиться. Врать. Прогибаться. Красть. Рвать. Стараться. Побеждать. Чувствовать. Научился и смог.
Баринов чувствовал. Феликс называл это интуицией, третьим глазом. Дэн, по-народному, жопой. Не имей Баринов настолько полезного навыка, давно бы лежал с продырявленным затылком, зарытый на тихой поляне в глуши какого-нибудь леса. Да он выжил только потому, что с лету считывал ситуацию. Людей. Вдобавок, быстрая реакция. Резкая, молниеносная. А по-другому нельзя. Сожрут. Скатится. Обратно. Откуда вышел. Нельзя.
Баринов чувствовал. Он видел в Алисином взгляде. Видел: в ней что-то потухло. Тот пресловутый свет, который он сильно любил. Которым пользовался, который вбирал в себя без остатка. Чтобы очиститься. Не скатиться. Обратно в пропасть, в бездну. На дно. Все это время прекрасно осознавал, что именно с ней творится. Понимал, признавать не хотел. Не соглашался. Боролся. Закрывал глаза. Чтобы не видеть. Думал, исправит. Добьется. Снова. Проиграл. Не смог.
Идиот. Сначала попрекал ее деньгами, потом этим же баблом завлечь пытался. Кретин чертов. А теперь что? Добился. Он ― богат. И что с того? Куда теперь девать эти чертовы деньги? Что с ними делать? Солить свое бабло? В банки закатывать? А Алиса ушла. Собрала вещи и ушла, закрыв за собой дверь. И какой теперь смысл?
Ювелирный завод отошел Волкову. Зачем он ввязался вообще в эту канитель? Делал все, чтобы заполучить свой жирный лакомый кусок. Для чего? Чтобы вновь не ощущать себя слабым. Никчемным. Жалким. Нищим. Ненавидел нищету. Люто. До одури. Ненавидел.
Вновь спасло чутье. Выбрался из поганой ситуации с минимальными потерями. Старался, землю зубами грыз, но выкарабкался. А она все равно ушла…
Севера повязали. Пошла дележка территории. Война назревает. Надо ввязываться. Либо чтобы оттяпать
