Василину, мотивировав тем, что красивым девушкам опасно возвращаться домой в одиночестве. Как сейчас помнила Лина, подруга на этих словах смешно закатила глаза. Через десять минут после расставания написал ей сообщения в соцсети.
И понеслось – общение каждый вечер, прогулки вдвоем, свидания, первый поцелуй под летним проливным дождем и прочая романтика. Впервые в жизни Василина была влюблена, любима и летала на крыльях этого чудесного чувства, даже начала строить фантазии на тему совместного будущего. Так прошло чуть больше месяца. А потом крылышки подрезали.
Случилось это на даче у Ярослава, где из знакомых был только Кирилл. Брат с Матвеем по случаю успешно сданной сессии укатили в турне по Европе. На целый месяц. Лина с нетерпением ждала возвращения самого близкого ей человека, чтобы рассказать ему историю своего счастья, своей любви. Писать или сообщать по телефону не хотелось. Ей требовалась видеть глаза брата в тот момент – она знала, что он будет очень рад за нее.
Инга же, выпив пару бокалов вина, куда-то испарилась. Яра тоже не было видно. Кирилл минут десять назад отошел покурить – дурацкая привычка, которая до жути бесила девушку, – и все никак не возвращался. И Лина, на свою беду, пошла прогуляться.
И застала самый разгар мужских сплетен на веранде. Как ни в чем не бывало, четверка парней, среди которых был и ее любимый, обсуждали секс в необычных местах, у кого, где и с кем был. Василина поморщилась – на месте этих барышень она бы быстренько стукнула лопатой за такие отзывы, хорошо, что Кирилл пока молчал. И словно в ответ на ее мысли один из парней, кажется, Олег спросил:
– Кирюх, а ты у нас что, остепениться решил? Все от малютки своей не отходишь. Она, конечно, хороша, но явно в сказки верит. А ты ж у нас ценитель разнообразия. Неужели верность крошке хранишь?
– Ага, конечно, каждую ночь напролет, – расхохотался Кирилл.
Раздавшиеся в ответ похвалы собеседников донеслись до Лины словно через пелену. Она резко сделала шаг назад и сама не помнила, как дошла до сада. Было больно, так больно, что хотелось удавиться. Что она там пару минут назад думала про лопаты? Теперь понимала, почему обсуждаемые девушки, даже если бы услышали, этого бы не сделали. Сложно целиться кому-то в голову, когда боль в груди разрывает душу на части. Выводы из разговора можно сделать вполне простые – не относится к ней любимый человек серьезно, более того, считает ее «одной из многих», вечером гуляет с ней, а с кем делит ночью постель – неизвестно. Да и с ней, наверное, возится только потому, что в постель затащить не успел.
Слезы обожгли глаза, и она, всхлипывая, закрыла лицо руками. Сколько она так просидела, Лина не знала. Сжимая руки так, что длинные ногти оставляли небольшие царапины, она выжигала горячей влагой свою первую влюбленность. Когда девушка вернулась в дом, в душе поселилась странная горечь и убежденность – верить мужчинам нельзя, любить тоже. Лучше играться самой, чем быть игрушкой. Решение было принято.
Через два дня Лина бросила Кирилла. Чем она это обосновала, девушка помнила плохо. Какую-то чушь про то, что дружба с Ингой дороже ей одноразовых отношений с бабником, что вечно балагурящего Лаврецкого вообще нельзя принимать всерьез, а уж тем более любить, и еще какой-то маразм. И вообще, она влюблена в другого, а с ним всего лишь старалась забыться. Она старалась ударить как можно больнее. Видимо, получилось. При случайной встрече некоторое время спустя Кир постарался сделать больнее ей. Так и началась их вечная война противостояний.
Каким-то чудом в этом бедламе удалось не потерять дружбу с Ингой. Лина все ей честно рассказала, выслушала ругательства в сторону брата, но что-то предпринимать запретила. Лаврецкая пообещала и свое слово сдержала.
Слишком долго она восстанавливала свой разрушенный мир. Получая поддержку лишь от Инги; впрочем, подруга и была единственной, кто знал правду. О чем бы ни догадывался Ярослав, он молчал, и, самое главное, ничего не озвучил Глебу.
К моменту приезда брата она была почти спокойна – по крайней мере, внешне. Насколько спокойной была Снежная королева, в чьей душе поселился лед. И день за днем стена покрывалась все новыми слоями. Василина пробовала с кем-то встречаться, не потому что хотелось, просто так было нужно, но безуспешно. Неделя, две, три – и ей становилось до безумия скучно. Каждый раз, когда ей делали комплимент, Лина тут же начинала прикидывать, скольким девушкам его озвучивали до нее. Когда с ней знакомились, она смеялась про себя над однообразным алгоритмом. Ей было неинтересно. Ни разу в ней не возникло даже отголоска тех чувств, что она испытала в свои восемнадцать. Пока в ее жизнь с грацией мамонта снова не приперся Лаврецкий.
Сорвав все защитные барьеры, растопив все ледяные панцири, он умудрился вытащить на тепло замерзшую где-то в глубине ее души романтичную девочку, жаждующую любви. Замерзать и дальше не хотелось, но еще страшнее было вновь ее убивать. А повторение истории снова низвергнет ее в собственный ад. И выберется ли она из него, неизвестно.
Так что лучше забыть обо всем первой, пока он опять не предал. Уходить самой трудно, но гораздо безопаснее для собственного сердца. И она сможет уйти и в этот раз.
Немного протрезвев, Лина корила свой длинный язык за сорвавшиеся слова. Но исправлять что-либо уже было поздно. Тем более что Кирилла вполне могло напугать ее признание. Она даже на это надеялась. С этой мыслью Василина наконец-то провалилась в свой тревожный сон.
Всю ночь девушке снилась убегающая от маньяка Ася и почему-то плачущий кровавыми слезами Ярослав. Где-то на заднем плане злодейски хохотал Глеб, а Инга чертила кинжалом круг вокруг связанного Кира и почему-то твердила: «Молилась ли ты на ночь, Лаврентина?» Судя по тому, что в итоге окропленный слезами Яра кинжал был занесен над Лаврецким, на ночь он не молился. На этой надрывно-драматической ноте Лина проснулась.
На часах было всего семь. Инга еще спала, но Василине не хотелось вновь окунаться в такие негостеприимные сегодня объятия Морфея. На кухне, куда она пришла в поисках кофе, сидел Глеб и прихлебывал бодрящую горьковатую жидкость.
– О, вот и красавица наша! – хмыкнул он. – И что это вчера было?
– Братец! Милый! Спасай! – умоляюще посмотрела девушка. Левицкий извергом не был, и вскоре перед Линой стояла дымящаяся чашка, а на тарелке расположились бутерброды.
– Ярик еще не звонил?
– Нет, – глухо ответил Глеб. Лина внимательнее вгляделась в лицо брата – под глазами виднелись круги.
– Ты вообще не спал? Почему?
– Не могу уснуть, – признался кузен. – Только глаза прикрою, сразу начинает казаться, что с Аськой что-то ужасное творится. А ты что вскочила?
– Кошмар приснился. – Она залезла с ногами на кухонный диванчик и начала баюкать в руках горячую чашку. – Что-то мне не по себе.
– Пить надо меньше, – машинально подколол Глеб. Только сделал он это без привычного огонька. – Что-то больно много мы ржем. Несмотря на пропажу Аси. Не к добру это.
– Не будь как старая бабка, – одернула его Василина, хотя в душе была с ним согласна. – Давай сами Яру позвоним. Пусть
