— Я же, дура, люблю тебя! Тварь ты неблагодарная!
Он делает последний рывок. Веки мои дёргаются и смыкаются под тяжестью, а затем Омега сбавляет хватку. Пронзительно вдохнув, я начинаю задыхаться, только теперь уже от кашля, раздирающего глотку.
— Через десять минут жду тебя у себя! — как ни в чем не бывало говорит Омега и сползает с меня.
Опустошённость.
Ради чего я живу? А не проще ли покончить с собой? Нож у меня есть... Что еще надо?
Внезапно ко мне подкрадывается Дьявол. Он садится на мою грудь и тычется своим мокрым носиком в лицо. Его громкое урчание и ласка заставляют меня задуматься о дальнейшей жизни.
Я вижу лишь два выхода из ситуации: пойти на унижение и сделать то, о чём просит Омега, или же умереть с чувством собственного достоинства.
У меня же есть ради кого стоит продолжать бороться. Моя семья.
Нет. Я пойду до конца. Пускай даже, если мне придётся пройти через унижения и страдания. Я сильная. Я как-нибудь переживу.
Я беру котёнка на руки, поднимаюсь с пола и бесшумно пробираюсь в свою «тюремную камеру». Надеваю самое красивое бельё, которое было у меня в сумке, и случайно натыкаюсь на своё «спасение» — флимотоксин.
Яд всё ещё в моей сумке!
Вероятно, Омега не заметил его, когда шарился в моих вещах в поисках телефона.
Трясущимися руками я достаю флакон из потайного кармана, открываю крышку и по старой схеме наношу вещество в область шеи и груди.
Так! Соберись!
Мне необходимо успокоиться или хотя быть сделать видимость.
Омега далеко не дурак. Он и раньше видел меня насквозь.
Мне нужно будет очень сильно постараться, чтобы он ничего не заподозрил. Нужно быть собой и забыть на время, что на мне смертельный яд, предназначенный для него.
Что бы я делала ради своей семьи и собственной жизни? Как бы я вела себя, не будь у меня в сумке яда? С опаской, но всё же покорно.
Вот и весь мой план. Я сделаю всё, что он скажет. И буду делать до тех пор, пока он не сдохнет.
Поцеловав Дьявола на прощанье, я поправляю волосы и на цыпочках подхожу к двери, за которой находится Омега.
Ни единого звука не доносится из его спальни. И меня снова окутывает страх из-за неизвестности.
Тем времен Омега распахивает дверь и жестом приглашает меня внутрь.
— Я знал, что ты немного побесишься, но все же одумаешься, — с наигранной нежностью проговаривает.
— Как ты мог знать, если я сама этого не знала?
— Ты единственная в «Армагеддоне», кто думает о себе в последнюю очередь, и ты единственная готова пойти на всё ради близких людей. В этом мы с тобой похожи. Правда, о себе, с недавних пор, я всё-таки начал задумываться. О себе и дальнейшей жизни, — он аккуратно берёт меня на руки и несёт к постели. — Я хочу семью, а ты, Ассоль — самая подходящая для этого кандидатура. Обещаю тебе, ты никогда и ни в чём не будешь нуждаться. Я всю жизнь буду любить и боготворить только тебя. Просто доверься мне, дорогая. Только и всего.
Смотришь на него и веришь каждому слову.
Как ему это удаётся?
— Хорошо, Омега, — соглашаюсь с ним, смотря в ледяные глаза.
Его губ касается легкая улыбка, а затем он касается ими меня. Он целует меня без какого-либо напора, а я стараюсь отвечать ему с теплотой.
Омега опускает меня на постель и устраивается между моих ног.
Мне приходится бороться с тошнотой и страхом. Я пытаюсь отключить разум и подстроиться под его язык, привыкнуть к рукам, смело блуждающим по моему телу.
— Обними меня, — выдыхает он в мои губы.
Подчинившись, я руками обвиваю его шею, вжимаюсь в него. Но Омега расчётлив, он не опускается ни на сантиметр ниже моих губ.
И стоит ему стянуть с меня трусы, как мной овладевает паника.
— Всё будет хорошо, дорогая. Тебе понравится.
Он сгибает мои ноги в коленях. Склоняется надо мной, осыпает поцелуями бедра, каждый их сантиметр. Он вылизывает меня, всасывает клитор и трахает своим языком.
Остаётся лишь импровизировать. Притворяться, что мне до невозможности приятно.
Я симулирую оргазм. Только бы это поскорее закончилось, но, видимо, зря. Омега встаёт с постели, снимает штаны, оставаясь абсолютно голым.
Не знаю, что мне делать. Я не могу позволить ему воспользоваться собой. Тогда я решаю взять инициативу на себя.
— Не возражаешь, если я всё сделаю сама? — спрашиваю я, глядя на его внушительное достоинство.
— Дорогая, я только «за»! — разводит руками и выставляет бедра вперед.
Задержав дыхание, я прикасаюсь губами к головке члена. Всего раз, на большее я не способна.
Резко тяну его за руку на кровать и седлаю. Я засовываю свою гордость глубоко в задницу и принимаюсь буквально душить его поцелуями.
Я желаю разжечь в нём пламенный огонь, чтобы у него снесло крышу. Чтобы он перестал просчитывать каждый свой шаг.
Я исследую языком его рот и шею, а рукой сжимаю член и довожу до хрипоты. Омега рычит и тяжело дышит, но я не отступаю.
— Полегче! Я хочу кончить в тебя, — сдавленно предупреждает и переворачивается, подминая меня под себя.
Применив грубую силу, раздвигает мои ноги. Ему снова приходится бороться со мной, поскольку моё внутреннее «я» начинает сопротивляться.
Устроившись у меня между ног, Омега обхватывает кулаком член и врывается в меня до самого предела.
Я вскрикиваю от боли и зажмуриваюсь, проваливаясь в пропасть, где чувствами правит стыд и угрызение совести.
Прости меня, Даймонд. Я не хотела этого…
— Как же хорошо в тебе... блядь, знал бы, раньше присунул бы!
Омега наращивает темп и опускается к моему лицу. Он слизывает мои слёзы, кусает губы и продолжает пользоваться мной.
— Дорогая, ты охуенна.
— Поцелуй меня, Омега! Не останавливайся! — выкрикиваю я в отчаянии.
И Омега вновь врывается в мой рот языком.
Ласкает грудь, мнет ее руками до боли, но не целует. Ни на миллиметр не приближается к участку с ядом.
Мысленно молю его либо уже сделать то, чего хочу я, либо кончить в меня и оставить в покое. Хотя бы на сегодня.
Закрываю глаза и снова пытаюсь отключить разум, предполагая, что ничего уже не изменится.
Я стану грязной! Я стану омерзительна сама себе! И тогда я даже думать не смогу о Даймонде.
— Какая же ты сладкая!
Резко открываю глаза и вижу, как Омега с жадностью целует мою грудь.
Да!
Я запускаю пальцы в его волосы, вжимаюсь в липкое тело, позволяя себе улыбнуться.
— Да, Омега. Говорят, он сладкий.
Омега на долю с секунды цепенеет, выйдя из меня. Он неуверенно поднимает взгляд.
Он всё понял.
— Зачем, Ассоль? — беззвучно спрашивает, ошалело таращась на меня. Впервые за долгое время он назвал меня по имени.
— Ты был моим последним заданием, — шепчу, не сдерживая слез. — Прости меня, Омега, но ты сам виноват. Видит бог, я не хотела этого. Но мое лицо будет последним, что ты увидишь.
— Дура! Какая же ты дура! — истошно гаркает, отстраняясь от меня. — Ты не понимаешь, что я…
Так и не узнала, что же я не поняла, но мне как-то всё равно.
Омега замертво валится на меня, накрывая своей тяжестью.
И нет ни сожалений, ни угрызения совести, лишь грязь, в которую он втоптал меня.
С усилием перекладываю его в естественную позу, накрываю одеялом и выхожу из комнаты.
Найдя свой телефон в сейфе, я включаю его и несколько раз звоню на номер Омеги.
На всякий случай, если вдруг полиция займётся расследованием.
Далее я подчищаю улики, забираю с собой Дьявола и дохожу до соседней улицы, минуя уличные камеры. Оттуда я ловлю такси, чтобы доехать до дома Даймонда и забрать «Ниндзя» с подземной парковки.
Прыгнув в машину, я устало откидываюсь на спинку сиденья и смыкаю веки, представляя себе ближайшее будущее.
По радио играет "Heaven’s Child" группы Extreme music, я прошу водителя сделать громче. И внезапно понимаю, что не могу думать о будущем, поскольку на меня обрушивается настоящее.
